Посещение И. Г. Оберейтом пиявок, уничтожающих время   ::   Майринк Густав

Однако, быть может, вас заинтересует записанное здесь мною в то время, когда я, много лет тому назад, проделал подобного рода опыт?»

«Я должен заметить, что был тогда молод, полон надежд, – по его сосредоточенному взгляду было видно, что он мысленно перенесся в давно прошедшие времена, – и верил тому, что люди называют жизнью, до тех пор, пока не был сражен целым рядом ударов – я утратил самое драгоценное здесь, на земле, жену, детей – словом, все. Тогда судьба свела меня с вашим дедом, он научил меня познанию желаний, ожиданий, надежд, их взаимной связи и показал, каким образом можно сорвать маску с этих призраков. Мы назвали их пиявками, уничтожающими время, так как они похожи на кровесосных пиявок: как те – кровь, так эти высасывают время, этот истинный сок жизни, из наших сердец. Вот в этой комнате он научил меня впервые идти по пути к победе над смертью, растаптывая гадюк надежды. А затем, – он остановился на мгновенье, – да – затем я стал словно деревом, которое не чувствует, когда его рубят и пилят, кидают в огонь и в воду. Сердце мое было опустошено, и я не искал более утешений. Мне их не требовалось. Для чего бы я стал их искать? Я знаю – я есмь, и теперь только живу как надо. Существует великая разница в оттенках слова „жить“».

«Вы говорите так просто о таких ужасных вещах», – заметил я с содроганием.

«Это только кажется, – успокоил от меня с усмешкой: – есть великое блаженство в сердечной окаменелости – такое, какого вы не можете даже вообразить. Оно походит на вечно звучащую, сладостную мелодию – это неугасающее после своего появления „я есмь“ – ни во сне, ни при касании к нашим чувствам внешнего мира, ни в смерти».

Нужно ли мне говорить вам, почему люди умирают так рано, а не живут по тысяче лет, как патриархи, о которых рассказывает Библия? Они походят на зеленеющие древесные побеги – забыв о родном стволе, они увядают с первой же осенью. Но я хотел рассказать вам о том, как впервые покинул мое тело.

Есть древнее тайное учение, такого же возраста как человеческий род; оно передается из уст в уста до наших дней, но лишь немногие знают его. Оно дает нам средства перешагнуть через порог смерти, не утрачивая сознания, и кому удается этого достигнуть, тот становится владыкой над самим собою – он завоевывает для себя новое «я», а то что считалось прежде его «я», делается для него таким же орудием, как наши руки и ноги.

Сердце и дыхание останавливаются, как у трупа, когда выходит новый дух – когда мы блуждаем словно израильтяне, ушедшие от египетских котлов, наполненных мясом, а с обеих сторон, словно стены, высятся воды Чермного моря. Я должен был упражняться в этом подолгу, много раз, испытывая невероятные, ужасающие муки, пока мне, наконец, не удалось отделиться от тела. Сначала я словно парил, подобно тому как мы видим иногда себя летающими во сне – с необыкновенной легкостью, согнув колени – но вдруг меня унес темный поток, струившийся с юга на север – мы называем его на нашем языке течением вспять Иордана – и его плеск походил на шум крови в ушах. Много возбужденных голосов, источник которых мне был невидим, кричали мне, чтобы я вернулся, пока, наконец, я не начал дрожать и с тайным страхом не подплыл к скале, вынырнувшей передо мною при свете луны; я увидал стоящее на ней существо, ростом с маленького ребенка, обнаженное, без признаков мужского или женского пола; на лбу у него, как у Полифема, был третий глаз – оно неподвижно указывало мне в глубь страны.

Затем через чащу я выбрался на гладкую, белую дорогу, но не чувствовал при этом почвы под ногами – когда я хотел дотронуться до окружающих меня деревьев и кустов, то между мною и ними всегда оставался тонкий непроницаемый слой воздуха. Бледный свет, словно исходивший от гнилушек, освещал все окружающее.