Прекрасны лица спящих   ::   Курносенко Владимир

То самое, из-за чего так неважнецки складывалось сплошь и рядом с этими ребятами дело. В тусклых сереньких глазках вспыхнула голубая молния...

Но то ли санитары придольской "скорой помощи" требовались не на шутку, то ли обижаться на такого - никакого - Чупахина сочтено было ниже маршрута птиц высокого полета, но только нехорошая пауза повисела-повисела в кабинете и истекла.

- Ну уж старику! - хмыкнул хозяин, уводя взгляд и благоразумно отступая на расхоженную тропу общежитейских тем и интонаций. - Ну сколько вам? Тридцать девять? Сорок? Сорок два?

- Сорок восемь, - сказал Чупахин.

По мгновенной застылости в пухлявых щеках он понял, вернее, утвердился в догадке, что перед ним ровесник, годок, - а сие обстоятельство искони ощущалось едва ль не как кровное родство. Эдакий еще один затерянный однополчанин из врозь бредущего тылами полка... Он угадывал, каждый раз угадывал их без радости, без любви и желанья сводить знакомства, но всегда обезоруживаясь и слабея.

- Трудовая с собой?

Вот и всё, почувствовал Чупахин. Жребий брошен. Судьба решена. До какого б самоотчуждения ни довел себя добычею благ временной его брат, невидимый прежде сошагатель, как ни подминал, ни крошил, выживая, душу, у него теперь тоже - сорок восемь! - не достанет духу указать Чупахину на дверь.

Начальник-то начальник, но и человек ведь!

Глянцевито-беленькие с неразвитыми ноготками пальчики "брата" перебирали, листая и отлистывая вспять, месяцы и годы неприлично пухлой трудовой его книжки, а сам он, Чупахин, как-то разом выдохнувшись, с сокрушеньем признавался себе - да-да, увы, и в кой раз он ошибся, предполагая, что перетерпленные смерти, больницы и депрессивные западания добавят ему терпимости и великодушия... Увы! Ничуть, оказывается, не бывало! Ни на чуть-чуть.

- Да, - отдавая документ, кивнул брат и будущий начальник, - производит впечатленье, хочу сказать... Даже, это самое, и поучилися...

- Ага, - подхватил Чупахин, - чему-нибудь и как-нибудь! (Для поддержания диалога.)

- И от нас уйдете, не правда ли? - годок и начальник по-свойски, покамест коротко - хе-хе! - хохотнул и - т-рум-п-п... - постучал пальчиками по столу. - Но нас это не пу-гает! Текучка кадров, понимаешь! Время такое... Чтоб ему...

Чупахин сунул трудовую в карман и ждал дальнейших распоряжений.

- Ну лады, Конст...тин Тимофеич! Беру! - впрочем, вяло, тоже, вероятно, устав, подытожил начальник. - Но, - указательный палец вверх, пре-дуп-реж-даю! Кровь, моча, рвотные массы... Салоны в машинах придется мыть... И ежли я тебе две ставки положу... потом, когда тряпку держать научишься, деньги смешные... для мужика

то! - И не удержался: - Для бородатого-то...

"А может, уйти все ж таки?" - шмыгнула у Чупахина искушающая мысль.

Моча, кровь... Контакты... Улыбаться надо не надо. Речи пьяные. Сон неизвестно среди чего... Советы...

Но он не ушел, Чупахин. В воображении замерцал, зазыбился у него силуэт женщины, соответствующей его нежности своим строением. Склоняя на грудь аккуратно причесанную головку, она медленно-медленно, как при съемке рапидом, отворачивалась от него, собираясь без упрека, понимающе-горько исчезать.

- Ну так что же, голубок? - поднимаясь и не протягивая руки, с веселой насмешливостью вопрошал опять воротившийся в свою нишу недавний брат. Будем работать санитаром на "скорой помощи" или уж не будем? Э-э... Ну?!

- Будем! - тоже вставая, отвечал Чупахин с отвратительной - он чувствовал - солдатской улыбкой. - Спасибо огромное за такое ваше внимание!

Главврач глянул было внимательней: всерьез или издевается Чупахин над ним или неизвестно чем, - но (и поднадоело, и плевать) махнул, фигурально выражаясь, на все это вместе рукою. К нему в полном объеме возвращалась прежняя ответственно-усталая эта повадка.

- Лады! - опустился он за стол.