Пробуждение весны   ::   Ведекинд Франк

У кого есть хоть грош за душою, не станет издеваться. Возвышенный юморист - самое жалкое, самое ничтожное создание.

Мельхиор: Кем бы ни был этот юморист, - скажите мне, кто вы, или я протяну руку этому юмористу.

Человек в маске: Ну?!

Мориц: Он прав, Мельхиор. Я только хвастал. Пусть он тебя ведет, пользуйся им. Хоть бы он еще больше закрылся, - он все таки существует.

Мельхиор: Вы верите в Бога?

Человек в маске: Смотря по обстоятельствам.

Мельхиор: Скажите мне, кто изобрел порох?

Человек в маске: Бертольд Шварц, - он же Константин Анклцен, францисканский монах из Фрейбурга, в 1330 году.

Мориц: Что бы я дал за то, чтобы он этого не делал!

Человек в маске: Тогда бы вы повесились.

Мельхиор: Что вы думаете о морали?

Человек в маске: Мальчишка, - разве я - твой ученик!

Мельхиор: Знаю я, кто вы!

Мориц: Не спорьте. Пожалуйста, не спорьте. Что выйдет из этого? Зачем сидеть нам, двум живым и одному мертвецу, ночью, в два часа, здесь на кладбище, если вы хотите спорить, как пьяные. - Мне приятно слушать вашу беседу. Но если вы желаете спорить, я беру мою голову под мышки и ухожу.

Мельхиор: Ты все еще такой же трус!

Человек в маске: Мертвец не так уж неправ. Нельзя пренебрегать достоинством. - Под моралью я понимаю реальный продукт двух мнимых величин "хочу" и "должен". Продукт называется моралью, и в его реальности его нельзя отрицать.

Мориц: Если бы вы сказали мне это раньше! - Моя мораль погнала меня к смерти. Из-за моих дорогих родителей я схватился за орудие самоубийства. "Чти отца твоего и матерь твою и долговечен будешь на земле". На мне Писание феноменально осрамилось.

Человек в маске: Милый друг, не предавайтесь иллюзиям. Ваши добрые родители не умерли от этого, так же как и вы. Строго говоря, они шумели бы только по привычке раздражаться.

Мельхиор: Может быть, это верно. Но я могу с уверенностью сказать вам, сударь, что если бы я протянул руку Морицу, виною этому была бы моя мораль.

Человек в маске: Да ведь ты не Мориц.

Мориц: По моему мнению, однако, разница не так уж велика, чтобы вы, уважаемый незнакомец, не могли встретить случайно и меня, когда я бежал с револьвером в кармане сквозь лесную чащу.

Человек в маске: Разве вы не припоминаете меня? Ведь вы поистине до последнего момента находились между жизнью и смертью. - Впрочем, по-моему, здесь вовсе не место вступать в столь серьезные дебаты.

Мориц: Конечно, становится прохладно, господа. Правда, мне дали праздничный костюм, но на мне совсем нет белья.

Мельхиор: Прощай, милый Мориц. Куда поведет меня этот человек, я не знаю. Но он человек.

Мориц: Не обвиняй меня, Мельхиор, что я пытался покончить с тобою. Это была старая привязанность. - Всю жизнь согласился бы страдать, если бы мог хоть раз пойти за тобою.

Человек в маске: В конце концов, у каждого своя участь, -у вас успокаивающее сознание ничего не иметь, у тебя - деятельное сомнение во всем. - Прощайте.

Мельхиор: Прощай, Мориц. Сердечно благодарю, что ты ко мне пришел. Как много радостных, светлых дней провели мы вместе в эти четырнадцать лет! Обещаю, Мориц, чтобы ни случилось, как бы ни изменился я в будущем, пойду ли я вперед или назад, - никогда я тебя не забуду.

Мориц: Спасибо, спасибо, любимый.

Мельхиор: И когда я, наконец, стану седым стариком, ты будешь мне ближе, чем все живые.

Мориц: Благодарю тебя. - Счастливый путь, господа. Я не стану больше задерживать вас.

Человек в маске: Идем дитя.

(Он кладет свою руку на руку Мельхиора и удаляется с ним среди могил).

Мориц (один): Вот я сижу, держу мою голову в руках. - Месяц прячет свое лицо, снова открывает его, но не кажется ни на волос умнее. - Вернусь на мое местечко, поправлю мой крест, который так беспощадно опрокинул сумасброд, и когда все будет в порядке, лягу снова на спину, согреюсь тленьем и улыбнусь.