Рассказ лектора   ::   Хайнс Джеймс

Аннотация: Не было бы счастья, да несчастье помогло… воистину так начинается история немолодого «университетского интеллектуала», в чернейший из дней жизни лишившегося пальца собственного — и получившего палец новый… Так начинается фантасмагория, в которой роскошь злой сатиры на современные «научные нравы» уступает только неистовству черного юмора.

---------------------------------------------

Джеймс Хайнс

Рассказ лектора

James Hynes ТНЕ LECTURER'S TALE

Печатается с разрешения автора и его литературных агентов Donadio amp; Olson, Inc. с/о Toymania LLC.



Глендону Хайнсу,

моему первому и лучшему учителю:

…хотел учиться и других учить [1] .

Что ведаю о происках нечистого духа, коий направляет сынов непослушания во все дни их жизни? Едва заприметит он гордого книжника, возомнившего себя избранником Божьим, что читает и молится, покуда самые совы не выучат его преамбул, лукавый сей же час решает его уловить. Нет ему покоя в аду, ежели видит он такого человека или людей, и редко бывает, чтобы, взявшись за труд, не совратил он их с пути какой-нибудь своей хитростью. И ликует же тогда черт, возвращаясь домой с грузом усердных книжников на спине. [2]



Джеймс Хогг, «Исповедь оправданного грешника»

О страшный грех! О бездна преступленья!

О мерзостное братоистребленье!

О блуд, кутеж: и грех чревоугодья!

О богохульное сие отродье,

Что Божье Имя клятвой оскорбляет.

Неблагодарные, что забывают,

С каким смирением, с какой любовью

Грех искупил Христос Своею кровью.



Чосер, «Рассказ продавца индульгенций»

Часть первая. В ДЕРЗАНЬЕ — ЦЕЛЬ

Ах, но в дерзанье — цель, не то

На что и небо? [3]



Роберт Браунинг, «Андреа дель Сарто»

1. КАНУН ДНЯ ВСЕХ СВЯТЫХ



В пятницу на Хэллоуин, когда часы на библиотечной башне вызванивали тринадцать под рваным пасмурным небом, Нельсон Гумбольдт по нелепой случайности потерял указательный палец правой руки. Он шел через площадь, когда его трижды окликнули из дневной студенческой толчеи. Нельсон обернулся, налетел на склонившуюся к мостовой девушку, взмахнул рукой, пытаясь удержать равновесие, и ему отсекло палец спицами проезжающего велосипеда.

Чуть раньше, в темном кабинете заведующей базовым отделением факультета английской литературы Виктории Викторинис Нельсон потерял место внештатного лектора-почасовика. Он, стиснув руками колени, сидел на противоположном конце безжалостно-прямоугольного стола, пока профессор Викторинис с холодной вежливостью уведомляла, что в связи с финансовыми затруднениями факультет не сможет продлить его контракт в конце семестра, то есть всего через шесть недель.

— Разумеется, — сказала она, складывая руки на груди в мертвенно-голубом свете настольной лампы, — мы признательны за все, что вы сделали для факультета.

Отстраненная вежливость не могла скрыть вялого равнодушия этой миниатюрной, коротко стриженной седой женщины. Даже днем жалюзи в ее кабинете были опущены, и сейчас она сидела в тени позади слепящей, направленной на собеседника лампы. Электрический свет, отражаясь от стола, подчеркивал острые скулы, глубокую складку между бровей, тонкие бескровные губы и выпуклость обтянутого кожей лба. Взгляд ее, обращенный на Нельсона, казался ему надменным и скучающим, как у древнего сфинкса.

— Я понимаю, — добавила она, — что в сложившихся обстоятельствах вас мало волнует наша признательность.

Нельсон сглотнул, силясь не разрыдаться. Он смотрел куда угодно, только не на нее, — на серые стены, на ровные ряды книг в стеклянных шкафах, на гравюру в серебряной рамке, изображающую княгиню Батори в ванне из свежей крови [4] .