Разговоры Христолюбова с ламповым приемником 1957 года выпуска   ::   Роньшин Валерий

Здравствуйте. Сейчас без пяти четыре. Время, когда к нам чаще всего приходит смерть! На секунду представьте, сколько людей умерло в тот самый момент, когда я произношу эти слова. Кстати, у нас сегодня в гостях поэт-концептуалист Вячеслав Панаев. Вячеслав, если я не ошибаюсь, у вас есть новые стихи как раз по теме нашей радиопередачи?

-- Не ошибаетесь, -- говорит Вячеслав. -- Стихотворение так и называется -- "Никогда". И он начинает нараспев декламировать:

Никогда, никогда, никогда.

Никогда, никогда, никогда.

Никогда, никогда, никогда.

Не потекет в реке вода...

-- Спасибо, Вячеслав. Но может, все-таки "не потечет"? -- поправляет концептуалиста дикторша.

-- Это не имеет никакого значения. Главное, что -- никогда.

-- Спасибо еще раз. Так вот, дорогие друзья, если вы слушаете нашу передачу, то мы вам настоятельно советуем проверить на всякий случай, спит ли ваша жена, ваш муж, спит ли ваша мать или отец в соседней комнате, спят ли ваши соседи... Или же они уже на пути к вечности.

...И Христолюбов идет проверять. Прежде всего, конечно, к Якову Ароновичу. Как к наиболее вероятному претенденту на скорое свидание с вечностью. Скребется тихонько в дверь...

-- Яков Ароныч... А-а, Яков Ароныч... Не отвечает пламенный революционер. А вот уже и дверь сама собой бесшумно отходит. И видит потрясенный Христолюбов. Лежит товарищ Берлянд на кровати. А на самом- то деле его нет!

ПИ - ПИ - ПИ - ПИ-И-И...

Христолюбовский ламповый приемник сообщает беспечно;

-- Московское время четыре часа. Передаем последние известия.

...И начинает передавать.

-- В Бразилии -- наводнение. Имеются человеческие жертвы. В Китае -землетрясение. Имеются человеческие жертвы... На остров Куба движется ураган "Стелла". Человеческие жертвы ожидаются. Но как говорится - чужую боль можно терпеть хоть сто лет. У нас же все хорошо. Только что принесли сообщение из Нижнего Новгорода. Молодая женщина бросилась под электричку. Завтра теплая, безоблачная погода...

Лежит мертвый Яков Аронович, смотрит в потолок остекленевшими глазами. Христолюбов рукопись читает, под подушкой у Берлянда найденную. В скупом отсвете нарождающегося дня проступают корявые буквы...

"-- Ну что, товарищ Берлянд, -- спросил меня, как коммунист коммуниста, первый секретарь обкома. -- Задание ответственное, партийное. Не каждому выпадает такое счастье

-- делать ногу для Ильича. Выдюжите?

-- Выдюжу, товарищ первый, -- ответил я, сжав зубы, как перед расстрелом.

Он скупо улыбнулся отеческой улыбкой. И крепко, по-товарищески пожимая мои пять пальцев и ладонь, сказал:

-- Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики!"

...Листает Христолюбов объемистую рукопись. Лежит мертвый товарищ Берлянд. Некому о нем поплакать. Некому погоревать. Нет у Якова Ароновича ни родных, ни близких. Все отдал революционной борьбе... Только вот левая нога Ильича от него и осталась.

...А по коридору -- серой заморенной лошадкой -- пробегает Зинаида Степановна. Мать шизофреника Сережки. И дочь старухи Уткиной. Спешит чаю напиться перед работой. А потом -- на электричку!.. А потом -- на метро!.. А потом

-- на автобус!.. И -- на слюдяную фабрику. К станку!

Христолюбов за ней на кухню идет. Стоит Зинаида Степановна, смотрит усталым взглядом на синий огонек газовой плиты... Говорит вроде как себе, а вроде как и Христолюбову...

-- Пятнадцать лет. Пятнадцать лет я жду отдельной квартиры. Ну что же это такое? Я больше не могу. Я устала. УСТАЛА. Я уже не верю, что когда-нибудь у меня будет кухня. СВОЯ КУХНЯ. Я, наверное, буду в ней сидеть целыми днями. Просто сидеть. И все...

...Чайник потихоньку закипает. Зинаида Степановна без сил опускается на стул рядом с газовой плитой.

-- Господи, Господи... Что же это такое, а? За что? Сын --калека.