Разорванный круг   ::   Попов Владимир Федорович

В полный рост предстает в произведении фигура руководителя нового типа, человека с подлинно государственным мышлением, настоящего коммуниста. Образ Брянцева - большая удача писателя.

Есть в "Разорванном круге" и еще один важный герой. Это - коллектив действующего на заводе общественного института рабочих-исследователей. С живой достоверностью воссоздает автор атмосферу неустанных поисков, биения творческой мысли. В образах наиболее ярких представителей коллектива рабочих Кристича, Каёлы, Заварыкина, инженера-изобретателя Целина развивается и углубляется тема труда-творчества, труда, отмеченного яркими приметами коммунистического будущего.

Содержание романа не исчерпывается сказанным, оно многогранно. Здесь и проблемы взаимоотношения науки и производства, и борьба с учеными-догматиками и приспособленцами, и сложное переплетение личных взаимоотношений...

Но пусть об этом читатель узнает сам.

А.БОГДАНОВ

РАЗОРВАННЫЙ КРУГ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Телеграмма Брянцеву не понравилась. И не категоричностью своей. Было совершенно непонятно, из-за чего загорелся сыр-бор. А то, что загорелся, не вызывало никаких сомнений.

Подвинув к себе бланк, Брянцев поковырял ногтем наклеенную полоску бумаги с текстом, будто отыскивая спрятанные за ней слова. Снова прочитал телеграмму, на этот раз вслух: "Вылетайте первым самолетом. Самойлов".

Усмехнулся, дернул плечом и щелкнул пальцем по бумажке. Она легко скользнула по отполированному столу.

- Что за манера загадывать людям загадки! - зло произнес он, и эта злость придала решимости. - На кой черт нужны мне разговоры на ночь глядя? Никуда сегодня не поеду. Высплюсь. Завтра.

Вечернее солнце вдруг вырвалось из-за туч и залепило стену кабинета яркими оранжевыми квадратами. Они засветились так, словно за окнами пылал огромный костер. Загорелись плавающие в воздухе мельчайшие пылинки, заклубился невидимый до сих пор табачный дым. И Брянцеву показалось, что в кабинете жарко и душно.

Включил настольный вентилятор, подошел к окну, распахнул его. Квадраты на стене слились в сплошной прямоугольник. Привычный заводской шум заполнил комнату.

Отсюда было хорошо видно, как из многопролетного главного корпуса выныривали шины, влекомые транспортером. Они медленно плыли над заводским шоссе и скрывались в проеме стены склада готовой продукции. Шины были самые разные - от небольших, для малолитражных автомобилей, до гигантских - для сельскохозяйственных машин. И достаточно было взглянуть на их движение, не прекращающееся ни днем, ни ночью, чтобы судить о ритме работы разных участков завода.

Брянцев любил побыть в эти вечерние часы в кабинете один, спокойно подумать. Временами он бросал взгляд на конвейер, и тогда ему казалось, будто он притрагивается к пульсу живого организма. Прожитый день лежал перед ним распластанный, как на листе бумаги. Глядя на этот незримый чертеж, Брянцев делал заметки в блокноте, и постепенно день завтрашний вставал перед ним с такой же ясностью, как и прожитый. Но не всегда удавалось добиться предельной ясности. Иногда что-то заедало, что-то выглядело расплывчато и туманно, как на недопроявленном негативе, и вызывало раздражение.

Сегодняшний вечер мог быть спокойным. Цехи работали ритмично, ничто не предвещало перебоев. Хороший день, хорошие перспективы на следующий. Вот только телеграмма...

Это был первый вызов в Комитет партийно-государственного контроля, и Брянцев не понимал его причины. Завод работал как нельзя лучше, можно было ожидать только поощрения. Но для поощрения вызывают не так и не туда. Может быть, дознались о Еленке?

При этой мысли у него заныло сердце, но не тревожно, а как-то радостно, точь-в-точь как ныло в семнадцать лет, когда полюбил впервые.