Рисунки баталиста   ::   Проханов Александр Андреевич

Кружева, золоченые ткани, антикварный подсвечник. Прислоненная к винной бутылке, стояла икона. Видимо, все это дары, приносимые на алтарь именинника.

Виновник праздника сидел в центре стола, почти пропадая среди яств, цветов и бутылок. Маленький, важный, с сизым толстощеким лицом. Черные тараканьи усы. Блестящие, как маслины, глаза. Лысоватый, желтеющий сквозь волосы череп. Он казался карликом, но от него шла невидимая, властная сила, управлявшая столом.

Сидевший рядом плечистый парень с микрофоном давал слово очередному поздравителю.

– А сейчас нашего юбиляра хотели бы поздравить книголюбы. Книга, как вы знаете, друг человека. А хороший человек не может не быть другом Нарсеса Степановича, который, как вы знаете, тоже очень большой книголюб! – развязным голосом затейника, баловня и шута возвещал молодец.

– Дорогой наш Нарсес Степанович! – поднялся интеллигентный, немного утомленный мужчина, с легким поклоном обращаясь к главной персоне. – В самом деле, если первопечатник Иван Федоров стоял у истоков книжного и печатного дела в шестнадцатом веке, то вы, Нарсес Степанович, покровительствуете книжному делу сегодня, в веке двадцатом. Продолжаете славную, заведенную на Руси традицию меценатства. Не побоюсь этого старомодною слова. Ибо просвещение во все века нуждалось в покровительстве предприимчивых, сильных людей, к числу которых мы все, здесь собравшиеся, относим и вас. В знак признательности к вам книголюбов позвольте преподнести подарок, вернее, дар! Уникальную книгу, собрание русских миниатюр, изданную в Англии. Изящество и красота – вот что вы цените выше прочего. Будьте счастливы, дорогой Нарсес Степанович!

Он обернулся, достал массивную книгу, вынул ее из футляра, открыл наугад, показывая драгоценные тончайшие иллюстрации. Отнес свой дар на алтарь, положил рядом с рогом и вазой.

Именинник задвигал бритыми сиреневыми щеками. Взял микрофон, трескуче в него засмеялся, обнажая сплошные золотые зубы.

– Мы вам балык, вы нам книги! Вы нам книги, мы вам балык!

И все захлопали, засмеялись родившемуся на глазах экспромту.

«Боже мой! – думал Веретенов. – Петя, сын!.. Он умирает, там, – за кого?.. За него? За нас?.. Разве можно?»

Ведущий затейник приглашал поздравителей:

– Слово конструктору неопознанных летающих объектов, пришельцу из соседней галактики… Приготовиться нашим замечательным строителям, которые построили столько замечательных городов и заводов, что уже жить стало негде!.. Прошу!

Поднялся худенький гость с аккуратной седовласой бородкой, плутоватый умница, знающий все наперед.

– Меня, так сказать, произвели в чин пришельца, и я, если угодно, пришел к вам на землю кое-что поразведать. У нас там, в созвездии Девы, узнали об Нарсесе Степановиче и очень заинтересовались его земной практикой неформальных отношений, на которых, как известно, не только земной шар стоит, но и вся Вселенная. А чтобы, в свою очередь, Нарсес Степанович кое-что узнал о нас, грешных, живущих в созвездии Девы, мы дарим ему этот японский фотоаппарат, который на самом деле совсем не японский, а звездно-девичьий. И несколько пленок «Кодак», чтобы Нарсес Степанович фотографировал созвездия Дев!

Он принял от соседа сверкающий нарядный фотоаппарат, отнес на алтарь, водрузил рядом с ковром и иконой.

– Спасибо, дорогой! – благодарил в микрофон именинник. – Будем снимать дев! А что, нельзя было вместо «Кодака» настоящих дев прислать?

Все смеялись, аплодировали, а усатый, могущественный карлик скалил золотые зубы, рассылал во все стороны волны энергии, силы.

Веретенов смотрел сквозь прорезь. Испытывал отвращение к сидящим и к себе самому. Это он, Веретенов, создал этот зал, украсил витражами, мозаиками, коваными, наподобие деревьев, светильниками.