В неверном свете   ::   Шефер Карло

Да, они осмотрят города Альбу и Асти, но ему также очень важно сначала выпить большую кружку пива у чуть сумасшедшего хозяина деревенской таверны Кастаньето, а потом поглядеть на стариков, которые сидят на зеленых скамьях перед таверной в окружении бродячих собак.

Они проболтали до швейцарской границы. Таможенник прилепил виньетку на стекло. Потом оба мрачновато молчали. Проезжая мимо транзитом, трудно заметить, что Базель красивый город, скорее чувствуешь себя в гигантском недостроенном гараже-котловане, созданном по планам архитектора Шпеера. Когда они кружили по бетонным петлям, им вспомнился Вилли, который предавался тут своим печальным извращениям.

— Интересно, был ли он симпатичен кому-то из тех мальчишек? — спросила Хорнунг. — Скучал ли кто-то по нему?

Тойер усомнился в этом. Ему и самому карлик не нравился. Бывает такая мера трусости, которая становится уже нетерпимой. А Вилли был в первую очередь ужасным трусом.

— Пожалуй, — заметила его подружка. — Но когда он единственный раз набрался храбрости, даже дерзости, вышел из тени, попытался создать что-то большое, его настигла смерть.

Южней Базеля они миновали развилку Ферцвейгунг Аугст. Тойер рассказал, что он во время прежних поездок всегда ошибочно читал «Ферцвейфлунг Ангст» — «Отчаянье Страха», но за этой развилкой…

— Тут начинается юг! — воскликнул он. — И шикарная погода, я уверен.

Пошел дождь.

Гейдельберг, 2 апреля 2001.

Я хочу знать, почему от тебя нет вестей. В чем дело? Я слышала, что тебя арестовали, но ведь это невозможно! Я поручусь своим добрым именем. Так просто и безнаказанно эти тупицы из полиции не могут вершить, что хотят!

Почему ты говоришь со мной по телефону так, словно мы чужие? Я не знаю, перехватывают ли мои письма. Вероятно, я нахожусь на грани истерики, ведь мы не в Чикаго. Я отправляю письмо, ведь мне почти нечего терять.

Отзовись, мой мастер, мой творец. Если ты больше не хочешь делать те вещи, которыми я так наслаждалась, то сообщи мне об этом, по крайней мере. Я вправе это знать. Я не какая-то там луковица с грядки, про которую просто забыли!

Или ты просто не можешь сейчас мне ответить? О, если бы мне еще хоть раз почувствовать строгость твоих нежных рук. Строгость взыскательного мастера, несущего форму и жизнь неодушевленной глине.

Еще лишь раз:

быть в твоей руке.

Будешь

Ты мне желанно, царство безмолвия!

Пускай умолкнут струны мои во тьме.

Чего еще искать мне в мире,

Если, как боги, я жил однажды!