В случае беды   ::   Сименон Жорж

Пересекаю паперть Нотр-Дам, обхожу собор сзади и проникаю во двор префектуры полиции, где освещено всего несколько окон. Пустынные коридоры, где разносятся мои шаги, хорошо мне знакомы. Два человека, с которыми я разминулся, оборачиваются мне вслед, распахиваю двери дежурной части, и чей-то голос весело бросает:

— Глядите-ка! К нам пожаловал мэтр Гобийо. Значит, где-то совершается преступление.

Это инспектор Гризе, мой давний знакомец. Он пожимает мне руку. Гризе и с ним еще двое дежурят в просторном помещении с телефонным коммутатором на много сотен гнезд и планом Парижа во всю стену, на котором то и дело загорается лампочка.

Тогда один из троих втыкает штекер в гнездо.

— Квартал Сен-Виктор?.. Ты, Коломбани?.. Машина к вам выслана…

Что-нибудь серьезное?.. Нет? Драка?.. Ладно.

Все сведения о происшествиях в Париже поступают сюда, к трем мужчинам с трубкой или сигаретой во рту, один из которых варит кофе на спиртовке.

Это напоминает мне, что как-то утром, уже давно, когда я одевался, усталый до головокружения, Иветта говорила со мной о покупке спиртовки.

— Выпьете чашечку, мэтр?

Хоть я здесь и не впервые, полицейским любопытно: что меня привело?

— Позволите воспользоваться вашим телефоном?

— Звоните вот по этому. Он прямой.

Я набираю номер Орлеанской набережной.

— Это я. Ничего?

Само собой, ничего. Я подхожу к Гризе, у которого на коротких усиках темнеет кружок от бесчисленных сигарет.

— Вам не сообщали о каком-нибудь происшествии с девушкой?

— С начала моего дежурства — нет. Впрочем, минутку.

Он перелистывает тетрадь в черной обложке.

— Зовут?

— Иветта Моде.

— Нет. Есть тут некая Берта Костерман, заболевшая прямо на улице и госпитализированная, но она бельгийка, и ей тридцать девять.

Гризе не задает вопросов. Я слежу за маленькими лампочками, вспыхивающими на плане Парижа, особенно в XV округе, где расположен квартал Жавель. Мне приходит мысль позвонить на «Ситроен», но заводоуправление закрыто, а в цехах никаких справок не дадут. Но даже если мне ответят, что Мазетти на рабочем месте, успокоит ли это меня окончательно? Что это будет означать?

— Алло! Гранд-Карьер?.. Что там у вас?.. Как?.. Да… Высылаю «скорую». Гризе поворачивается ко мне. — Не женщина. Пырнули одного северо-африканца.

Множественные ранения.

Сидя на столе, свесив ноги и сдвинув шляпу на затылок, я выпиваю протянутый мне кофе, потом, снедаемый тревогой, принимаюсь расхаживать.

— Что она за девушка? — осведомляется Гризе не из любопытства, а в надежде мне помочь.

Что ответить? Как описать Иветту?

— Двадцать лет, но выглядит моложе. Маленькая, тоненькая, в норковой шубе, прическа — конский хвост.

Я снова звоню.

— Это опять я.

— По-прежнему ничего.

— Еду.

Я не хочу выставлять напоказ свое нетерпение. К тому же лучше ждать на Орлеанской набережной, чем здесь, где каждые пять минут вспыхивают лампочки.

Полицейские слышали мой разговор с Жаниной. Гризе обещает:

— Если будет что новое, свяжусь с вами. Вы дома?

— Нет.

Я даю ему адрес и телефон на Орлеанской набережной.

Стоит ли описывать остаток ночи со всеми подробностями? Отперла мне Жанина. Ни она, ни я не ложились, не раздевались, а просидели до утра в креслах в гостиной, не сводя глаз с телефона и подскакивая всякий раз, когда под окнами проезжало такси.

Как мы с Иветтой расстались в полдень? Я пытался это вспомнить, но не сумел. Мне хочется представить себе ее последний взгляд, как будто это подскажет хоть какую-то разгадку.

Наконец занялся день. До этого Жанина дважды погружалась в дрему, я, кажется, тоже, хоть и не сознавая, что сплю. В восемь утра, заметив за окном велосипедиста с кипой газет под мышкой, подумал, что надо купить какую-нибудь.