Серенький волчок   ::   Кузнецов Сергей Юрьевич

Был и больше нет – но, как назло, она ничего не могла о нем вспомнить, будто все воспоминания засосало какой-то воронкой или, может, скрыло снежным покровом слепого пятна. Чувство это как-то было связано с Сережей, и она не понимала как.

Зазвонил телефон, Маша с удивлением сняла трубку. Звонил Иван.

– Как ты узнал номер?

– Наташка сказала отель и комнату. Я хотел тебя пригласить поужинать, если у тебя нет других планов.

– Да нет, – ответила Маша, – я совершенно свободна.

– Тогда мы через час заедем с Денисом. Помнишь, Абросимов говорил?

– Да-да, – сказала она. Было очень приятно, что кто-то заботится о ней, – Маше и в голову не пришло задуматься, где она будет ужинать. А ведь не ела с раннего утра – если можно считать едой ту кошерную гадость, что давали в "Эль-Але".

И тут она вспомнила, откуда чувство слепого пятна. Оно возникло, еще когда они с Сережей и Иваном сидели в пражских "Двух кочках" (то есть "Двух кошках", а вовсе не двух ухабах), и Сережа рассказывал, как они ели мидий в Коктебеле восемь лет назад. И тогда она тоже не могла ничего вспомнить, и только поддакивала, потому что за воспоминаниями о других крымских поездках не могла разыскать те, что описывал Сережа. И вот сейчас, в гостиничном кресле, обмотанная все еще влажной простыней, Маша вдруг увидела, как они сидят у костра в Лисьей и как она, вставая, задевает канистру с молодым вином из соседнего совхоза, угли гаснут с пьяным шипением, все кидаются спасать то, что осталось на дне, а Сережа смеется и говорит, что теперь и костер у них тоже поддатый. Воспоминание проступило, как переводная картинка под пальцами, когда в детстве Маша сдергивала бумагу, и тусклые краски неожиданно вспыхивали. Маша почувствовала запахи горелого дерева, нагретых за день камней, сухой травы и соленого моря, вспомнила как саднила щиколотка, расцарапанная колючками, как щипал глаза винный дым. Она заплакала, потом вытерла простыней слезы, умылась и пошла одеваться.

На работе весь день шушукались, обсуждали – кто мог убить? Гена и Лиза помалкивали, словно бесконечной минутой молчания отдавая дань памяти одному из старейших сотрудников. Остальные строили догадки, одна другой несуразней. Может, ограбление? Что-нибудь исчезло в квартире, ты не знаешь? А может, убийство на почве ревности? Или еще вот был случай на моей старой работе, убили мужика из соседнего отдела, лет сорока пяти, обычного такого, а оказалось – любовник. Гомосексуальное убийство, представляете? Ни за что бы не подумал. Хотя это, конечно, не про Сережу, он-то у нас точно был как хлопок, стопроцентный натурал, Волк, иначе не скажешь. Может, по ошибке? А враги у него были? Может, угрожали чем-нибудь? Никто не слышал?

Денис с Иваном сидели в вестибюле отеля и ждали Машу. Весь день Иван провел в Сережиной квартире, и Денис сдержанно пересказывал ему офисные разговоры, не упоминая, разумеется, совсем уж бессмысленных. Были ли у него враги? Угрожали ли ему?

– Нет, – сказал Иван, – не тот случай. Он бы сказал, если что. Не такой Сережа был человек, чтобы молчать.

– Тебе, конечно, видней, – ответил Денис, – но мы знаем, что просто так никого не убивают… в наше-то время.

– Что ты знаешь о нашем времени? – сказал Иван, – ты бизнесом не занимался, сам же говорил.

– Ну, – протянул Денис, – у меня были друзья, которые занимались… друзья друзей, которых убили… я все-таки жил в этой стране последние десять лет.

– Ты газеты читал и фильм "Брат" смотрел, – ответил Иван, – а не в стране жил.

Они сидели в холле и ждали Машу. Поехали прямо с работы и потому были одеты как днем: Иван в новом "Ermenigildo Zegna", а Денис – в светло-сером приталенном костюме, хотя уже без галстука.