В тупике   ::   Сименон Жорж

— Не хочет ехать на виллу обедать?

Дезирэ пожал плечами, достал сигарету, закурил.

— Друзья приехали… Хозяйка еще не вставала и велела, чтобы ее не будили…

Взгляд шофера был циничным, и говорил он языком жителя парижского предместья.

— Что касается девчонки, то, пожалуй, наш приятель Блини…

За этим последовал жест еще более циничный, чем взгляд, и Владимир покраснел. Это была его единственная слабость. У него была светлая кожа уроженца балтийского севера, голубые глаза и мягкие черты лица, и при малейшем волнении щеки его заливал багровый румянец, точно так же, как после нескольких стаканчиков опухали веки.

— Едем?

— Нет, я побуду здесь.

— Я их обоих застал за стряпней, наша барышня нацепила передничек…

За минуту до этого Владимир собирался идти обедать на яхту. После этих слов решимость его пропала.

Он не задавался вопросом, влюблен он в Элен или нет. Прошло уже три недели с тех пор, как она ворвалась в их жизнь, — вероятно, после смерти отца, который, может быть, и был первым мужем Жанны Папелье, — Ну и вид у вас! — заметил шофер. — Угостить стаканчиком?

— Спасибо, нет.

— Так не будете пить?

Владимир был на пределе. Зачем к нему лезут с разговорами, когда он думает совсем о другом? Или пытается не думать и ждет. Скорее бы все случилось.

Бриллиант лежит в шкатулке. Вот сейчас Жанна Папелье встанет и обнаружит пропажу.

Поделом Блини!

Из трубы яхты поднималась струйка дыма, но ветер относил ее, и она была едва заметна. Иногда, через час-другой, дождь внезапно прекращался, но потом это случайное затишье сменялось еще более яростным порывом ветра и ливня.

— Разве вы здесь кормитесь?

Да, Владимир поел у Полита, без всякой охоты, навалившись на стол локтями. Потом выпил! Потом растянулся во весь рост на кожаном диванчике.

Свет резал ему глаза, и он прикрыл лицо газетой. Вице-мэр пообедал дома и вернулся, надеясь подыскать партнера и во что-нибудь сыграть. Он уселся недалеко от русского и раскрыл другую газету, хотя читать у него не было ни малейшего желания.

— Сыграем? — предложил Полит. Сыграли нехотя и бросили колоду на стол. Машины проезжали мимо, не останавливаясь. В церкви звонили к вечерне, а вице-мэр все никак не мог выяснить, что сегодня освящают — самшит или свечи. Он вздохнул и поглубже уселся в угол диванчика.

Лили снова перетирала стаканы и ставила их на полку; вскоре она услышала, как похрапывает вице-мэр.

Может быть, Владимир тоже уснул? Белые брюки его заляпаны грязью, одет он в бело-синюю полосатую тельняшку, лица не видно, зато видно, как поредели рыжеватые волосы.

— Разбудишь меня в четыре часа, — вздохнул Полит и поднялся к себе.

А дымок все вился над трубой яхты…

В вилле «Мимозы» Жанна Папелье звонком вызвала горничную, потребовала сельтерской, еле ворочая языком.

— Кто там внизу?

— Шведка приехала с женихом… Я им подала завтрак… Они сейчас в маленькой гостиной.

— Что они там делают?

— Да ничего.

— Дай мне еще поспать.

— Разве мадам не собирается вставать?

— Нет. Моя дочь не приехала?

— Она велела передать через Дезирэ, что хочет остаться на яхте.

— А Владимир?

— Он ушел в десять часов и еще не приходил.

— Скажи, чтоб меня не будили.

Гости хотели сыграть в бридж, но четвертого игрока не нашлось. В гостиной, заваленной журналами и книгами, шведка раскладывала пасьянс, а ее двадцатипятилетний жених, одетый для игры в гольф, читал киножурнал.

На кухне дворецкий завтракал вдвоем с кухаркой, медленно жевал, просматривая газету.

— Вечером все тут будут обедать?

— Не знаю.

В тысячах домов и вилл Лазурного берега сидели люди, не зная, что делать, и смотрели на дождь. В Канне, Ницце, на Антибах зрители у входа в кинотеатры стряхивали зонтики.

Вице-мэр проснулся, как от толчка, около четырех.