Шанель   ::   Козловский Евгений

И потом, господа, у нас же не Италия: прокатных гардеробных не-су-ще-ству-ет!

Идиотов, тем не менее, с десяток набралось: во-первых, разумеется, самаинициаторша: обернув вокруг давно уж не соблазнительного телачерную кисею, заколов ее в нескольких местах булавками и брошами и украсив звездами из фольги и всеми, сколько было, бриллиантами, изображалаонаю Ночь; потом -тридцатипятилетний, однако, уже миллионер -- композитор-еврей с русской фамилией: тот вырядился туркою, надев феску, курточку и перетянув необъятный живот широченным красным кушаком, впрочем, возможно, имея в виду и Тартаренаиз Тараскона; женакомпозитора, эссеистка, переводчицаи авторицатекстов, тоже толстая, не поленилась представить негритянку и, подпив, пелапод Эллу Фитцджеральд, кстати, весьмамило пела; двое второстепенных актеров с Таганки, кажется, любовники, довольно похоже костюмировались и загримировались в Ленинаи Сталинаи всё ходили под руку, разговаривая один картаво, другой -- с восточным акцентом, причем время от времени речевыми манерами менялись; подвальный художник без фамилии, по громкому имени Ярополк2, явился в бумажном цилиндре, сплошь усыпанном машинописным текстом, который, когдая попытался его разобрать, оказался не по моим мозгам глубокомысленным и концептуальным; ленинградская поэтесса, недавно отсидевшая год, отделалась папье-машевым носом с усами и очкамию Прочие же гости: известный актер наамплуазлодеев и роковых мужчин, бывший приятель ныне уехавших писателей; модная певичка-гитаристкаАльбинаКороль3; литератор-красавец Эакулевич4, умудряющийся печататься то здесь, то там; трое очень молоденьких и очень неказистых француженок-коммунисточек; еще несколько иностранцев, еще несколько художников и, наконец, я -- мы не нарядились никак, отговорившись кто чем (я, например, тем, что костюмированным не смогу снимать, не разрушая инкогнито, аЮна -- я знал -- страсть как любилаполучать фотографии своих сходок и празднеств, -Хозяева, что ли, требовали?), акто и ничем не отговариваясь.

Глупо выглядели мы, дураковато -- и костюмированные, и не костюмированные, во всяком случае, покудане перепились, кто перепился, и только однаженщина, одетая маркизою Помпадур или фрейлиною двораЕе ВеличестваИмператрицы Екатерины Второй, -- только однаэтаженщинане былашутихою во всеобщем бедламе, ибо великолепное, словно нанее пошитое из дорогих тканей платье, обнажающее плечи и натреть оставляющее насвободе высокую с нежной кожею грудь, -- ее платье с огромными фижмами, что сами по себе создавали вокруг нее дистанцию, занимая сразу три стула: видать, взялав костюмерной какого-то очень богатого театра, Большого, пожалуй, -- платье это удивительно шло ей, ее тонкой фигурке, подобной поставленному напопазначку бесконечности, ее маленькой, изящной, увенчанной седыми, почти не нуждающимися в классической пудре буклями, ее черной мушке нащеке, -- естественной, как я узнал в ту же ночь, родинке. Гордая осанкаженщины выявляланеподдельный, некостюмированный аристократизм. Тайна, тонкая тайнавиталавокруг фрейлины двора, экранируя ее от атмосферы вымученности, распиравшей салон. Дарья, приселафрейлинав реверансе, когдаЮназнакомиланас, и я, склонясь, поцеловал маленькую ручку с натурально старинным: изумруд в золотом кружеве, -- перстнем науказательном пальце, не по-гаерски поцеловал, как единственно и было прилично в этом балагане, а, онемев, в натуральном почтении. От ручки шел аромат, ставший позже моим любимым, моим привычным, моим навязчивым ароматом, -- смесь запахов пудры и дорогих духов. Онаактриса? сказал я, надеясь ошибиться, наухо Юне. Где играет? Врач, ответилаЮна. Логопед. Моя старинная подруга.