Школа селения Данабаш   ::   Мамедгулузаде Джалил

Однако другие с ним не соглашались, говоря, что, если все эти начальники приехали из-за солдат, то для чего приехал кази? Ну ладно, допустим, что его привез начальник, чтобы уговорил наших крестьян, помог провести это дело миром, без шума, пусть так, тогда зачем приехал ушкол, зачем мировой судья приехал? А покойный мой отец высказывал такое соображение, что на-чальники приехали в наше селение выяснить, спокойно ли в крае, посмотреть, мирно ли живет народ.

Короче говоря, крестьяне были заняты этими разговорами, когда из деревни выехал всадник и поскакал прямо к нам. Все мы сильно перепугались; впрочем, насчет других не знаю, но сам я испугался здорово. Однако аллах пожалел нас, и всад-ник повернул в сторону. Мы стали следить за ним, чтобы уз-нать, куда он едет. Всадник мчался во всю мочь, и мы заклю-чили, что дело тут не простое, есть нечто важное.

Долго мы следили за всадником, не спуская с него глаз, по-ка тот, проехав много участков, перемахнув через несколько арыков, достиг наконец тока Гаджи-Намазали. Не задержива-ясь там ни минуты, он повернул обратно, но был уже не один, а вел кого-то за собой. Хотя они были на порядочном расстоя-нии, но и по фигуре и по высоте шапки мы узнали в пешем Гаджи-Намазали.

- Да, пропал бедняга, пусть накажет аллах лиходеев! - подумали мы и глубоко вздохнули.

Если за всю жизнь я дважды был поражен сильнейшим стра-хом, то первый раз это произошло именно в тот день, когда всадник увел Гаджи-Намазали с его тока к начальнику. Да, в тот день ужас, меня охвативший, достиг высшей точки. Я пом-ню даже, что как-то собака наша разрыла скирду с теневой стороны и устроила себе нечто вроде логова. Днем она спаса-лась там от невыносимой жары. И вот, когда всадник уводил Гаджи-Намазали, я перепугался настолько, что побежал и спрятался в этой норе. Но не успел я расположиться там, как мужчины на нашем току перешли на теневую сторону. В пер-вую минуту мне показалось, что они ищут меня. Однако все они прекрасно меня видели, но никто даже не спросил, зачем я влез в собачью конуру.

В то время я еще не понимал, слишком был мал, но теперь не сомневаюсь, что они сами тоже боялись. Хорошо помню, как Кербалай-Мирзали высовывал голову из-за снопов, точно нашкодивший кот, и поглядывал на дорогу, чтобы увидеть, добрались до деревни стражник и Гаджи-Намазали или нет.

Теперь меня одно удивляет. Меня удивляет то, что я тогда был мал и, если боялся, то имел какое-то оправдание. Но я и тогда не понимал, и теперь не понимаю, чего же боялись эти взрослые мужчины? Прекрасно помню, что и Кербалай-Мирза-ли боялся, и дядя Гасым боялся, и покойный мой отец боялся. Были там еще два-три молодых, и они тоже боялись.

До тех пор, пока всадник и Гаджи-Намазали не вошли в деревню, Кербалай-Мирзали, как я уже докладывал вам, стоял, согнувшись в три погибели и оперевшись руками о свои коле-ни, опасливо и внимательно смотрел на дорогу. Только тогда, когда всадник и Гаджи-Намазали скрылись в деревне, Керба-лай-Мирзали выпрямился, сделал два шага вперед и произнес:

- Да поможет аллах!..

Крестьяне, что собрались у нас на току, стояли растерянные и, как ни старались, ничего не могли понять. Споры затянулись. Больше всех говорили Кербалай-Мирзали и покойный мой отец, а меньше всех дядя Гасым и молодые крестьяне. Пуще всех перепугались я, дядя Гасым и молодые сельчане. Больше всех недоумевали я и Кербалай-Мирзали; бедняга то и дело беспо-мощно разводил руками.

Нет слов, всякие сомнения были бы быстро рассеяны, если бы кто-нибудь из собравшихся на току крестьян сбегал в се-ление и, выяснив положение, принес верные сведения. Не могу припомнить, почему никто не соглашался идти в село. В памяти сохранилось только, что покойный мой отец предло-жил дяде Гасыму сходить в село и разузнать в чем дело, но на это дядя Гасым ответил тем, что замотал головой и, отойдя в сторону, опустился на корточки в тени скирды.

В моей памяти наиболее решительным из всех оказался все-таки мой покойный отец.