Штрафники   ::   Свирский Григорий

как толпа загудела:

- Что ты с ним балы-то точишь! Он в бога не верит!

Тогда Грустлов в ужасе разорвал на себе вицмундир.

- Точно ли ты в бога не веришь? - подскочил он к Линкину и по важности обвинения, не выждав ответа, слегка ударил его. В виде задатка, по щеке...

- Никогда я о сем не объявлял, - уклонился Линкин от прямого ответа.

- Свидетели есть! Свидетели! - гремела толпа.

Если прежде у Грустилова были кой-какие сомнения насчет предстоящего ему образа действий, то с этой минуты они исчезли... Он приказал отвести Линкина в часть. Вечером того же дня он назначил главного "свидетеля" дурака Парамошу инспектором глуповских училищ, а другому юродивому Яшеньке предоставил кафедру философии, которую нарочно для него создал в уездном училище...

В одну из ночей кавалеры и дамы собрались на "духовный вечер". Среди них был и "штаб-офицер", который зорко следил за всем, что на подобных сборищах происходило.. и потому только он один знал, отчего за стеной вдруг начался шум.

У выхода стоял Угрюм-Бурчеев, и вперял в толпу цепеняющий взор.

Но что это был за взор!.. О, господи, что это был за взор! Он был ужасен.

Но сам сознавал это лишь в слабой степени и с какой-то суровой скромностью как бы оговаривался: "Идет некто за мною, который будет еще ужаснее меня..."

Сам летописец, вообще довольно благосклонный к градоначальникам, не может скрыть смутного чувства страха, приступая к описанию Угрюм-Бурчеева ...

В городском архиве до сих пор сохранился портрет Угрюм-Бурчеева. Это мужчина среднего роста с каким-то деревянным лицом, видно, никогда не освещавшимся улыбкой. Густо остриженные под гребенку волосы покрывают конический череп и плотно, как ермолка, обрамляют узкий и покатый лоб. Губы тонкие, опушенные подстриженною щетиной усов. Одет он в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит в правой руке сочиненный Бородавкиным "Устав о неуклонном сечении".

Портрет этот производит впечатление очень тяжелое. Перед глазами зрителя восстает чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение...

Еще до прибытия в Глупов он уже составил в своей голове целый систематический бред, в котором до последней мелочи было урегулировано будущее города и его жителей.

Присутственные места в его городе да называются штабами... Школ нет, и грамотности не полагается; наука чисел преподается на пальцах. Нет ни прошедшего, ни будущего, а потому летоисчисление отменяется... Праздники от будней отличаются только усиленным упражнением в маршировке. Город Глупов переименовывается в НЕПРЕКЛОНСК. Во главе - комендант. Возле него-шпион.

Управившись с Грустиловым и разогнав безумное скопище, Угрюм-Бурчеев немедленно приступил к осуществлению своего бреда. Обошел весь город. Наткнувшись на какую-нибудь неправильность... на кривизну улиц он выходил из оцепенения и молча делал жест вперед, как бы проектируя прямую линию.

И вдруг... Излучистая полоса полоса жидкой стали сверкнула ему в глаза, сверкнула и не только не исчезла, но даже не замерла под его взглядом..

- Кто тут?- спросил он в ужасе.

Но река продолжала свой говор, и в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловешее.

- Зачем?- спросил он, указывая глазами на реку.

Квартальные не поняли. - Река-с... навоз-с, - лепетали они.

- Зачем? - повторил он испуганно и вдруг, как бы боясь углубиться в дальнейшие распросы, круто повернул налево кругом и пошел назад.

Судорожным шагом возвращался он домой и бормотал себе под нос:

- Уйму я ее, уйму!

Дома через минуту он уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояло ему: разрушить город и устранить реку...