Сибирь   ::   Марков Георгий Мокеевич

Местами он был испещрен замысловатыми цепочками звериных следов. Акимов смотрел на них равнодушно, так как не умел отличать след зайца от следа лисицы, колонка от белки и горностая. Даже глухариные следы казались ему принадлежащими зверю. Но Федот Федотович все примечал, прикидывая, где, в каких местах раскинуть слопцы и капканы. "Встал зверь на ноги, прикончил запасы и вышел на добычу. Пора и мне за ловушку браться", - думал Федот Федотович.

Акимов размышлял о своем. В этот вечерний морозный час его мысли уносились в Стокгольм, к дядюшке Венедикту Петровичу. "Вероятно, весть о моем приезде в Нарым уже дошла до него. Представляю, с каким нетерпением он ждет меня. Первое, что сделаю, когда доберусь до него, - распотрошу все материалы его сибирских экспедиций, вникну во все вопросы, которые им поставлены. Теперь мне легче будет представить смысл его исследований. Ведь как-никак Нарымский край - огромный кусок Сибири... Был бы только здоров дядюшка, многое я ему расскажу..."

Вдруг сразу потемнело. Захваченный своими размышлениями, Акимов не заметил, как они вошли в кедровник.

- Ну, тут, Гаврюха, посматривай, чтобы на сучке глаза не оставить, предупредил Акимова старик.

- Зрю, Федот Федотыч! - отозвался Акимов.

Теперь они шли медленнее. И не только потому, что здесь было сумрачно. Сказывалась усталость. Они поднялись задолго до рассвета, прошли за день огромное расстояние и не обедали, похрустев на ходу сухарями, чтобы под ложечкой не сосало.

Акимов свалился на нары, не дождавшись даже ужина. Но когда ужин поспел, Федот Федотович всетаки разбудил его.

- На голодное брюхо черти будут сниться, паря!

Вставай, закуси! - шутил старик, погромыхивая посудой.

Акимов с трудом встал, размялся и через минуту чувствовал себя вполне бодро. Федот Федотович заметил это:

- Повеселел, Гаврюха! Говорят, что у старого усталь в кости откладывается, - а у молодого сном, как водой, смывается.

- Да я вроде и не спал.

- Вздремнул малость, а дрема, слыть, бывает иной раз слаще и пользительнее сна.

- Это верно, замечал я. Случалось, бывало, так:

сидишь за книгой, а в глазах все плывет. Голову опустишь, чуть вздремнешь. Десять, от силы двадцать минут пройдет, а смотришь, в уме просветление, свежесть... А на чем же все-таки, Федот Федотыч, карту мы с тобой вычертим? И, главное, чем? - круто повернул разговор на другую тему Акимов.

- А какой тебе струмент нужен? - спросил Федот Федотович, придерживая закопченный чайник над своей кружкой.

- Большой лист бумаги, карандаш, линейка, циркуль, компас, - хитровато поглядывая на старика, перечислял Акимов.

Федот Федотович оставил чайник, передвинул кружку.

- Компас есть, паря. Насчет остального думать придется.

- Сколько пи думай, бумага или карандаш от это-"

го не появятся. А надо бы карту вот так! - Акимов чиркнул себя пальцем по шее, заросшей темным волосом.

- Ну, линейку сделаем. Рубанок есть, - начал Федот Федотович.

- Мне надо, Федот Федотыч, не просто линейку, она должна быть с сечением. Иначе масштаб карты окажется приблизительный.

- Это пустяк. Точную меру с дула ружья снимем.

Мое ружье двенадцатого калибра. Пересчитаем на дюймы.

- А что же? На худой конец и такой способ пригодится, - сразу оживился Акимов.

- Циркуль... Деревянный циркуль сделаю тебе хоть завтра, - сказал Федот Федотович.

Акимов заметил, что старик увлекся разговором и забыл об ужине.

- Да ты ешь, Федот Федотыч! - Акимов придвинул кружку, налил в нее коричневый настой из чаги.

- Не убежит, Гаврюха, ужин. При мне он завсегда.

А вот покумекать о твоем деле надо... Разве в Парабель мне с этой нуждой прошвырнуться! - изучающе поглядывая на Акимова, нетвердо сказал Федот Федотович.

"Пожалуй, старик прав.