Сказка о девочке Петровой   ::   Дедюхова Ирина Анатольевна

И все радовались! Бурно! А чо печалиться, если всем так сразу хорошо стало, так радостно!

Только один Мишка сумрачный все это время ходил. Завел он себе лунный календарь и крестиками дни считал. Перемены, происходившие вокруг него, одного только его, похоже, не радовали. Но Петрова сына извиняла. Как-то выделяла его из всех остальных. Понимала она, что, в силу своей занятости, слишком мало времени уделяет подрастающему поколению. Хотела даже повысить это время с семнадцати минут в день до двадцати двух, но не получалось пока. Дел было невпроворот.

Мишкину бабку Петрова сдала на принудительное лечение от алкоголизма в шикарную больничку для бывших жен коммерсантов. Такая петрушка у них в городе повелась, что как только жена вдруг не нужна становилась, так ее в такую клинику за большие деньги сдавали, потому как все свое имущество коммерсанты почему-то непременно на старых жен записывали. А больничное начальство им само уже потом продлевало доверенность на управление этим имуществом. Всем так удобнее было. Ни судов, ни скандалов. Сидят эти жены тихо по лавочкам. А бывшие их мужья передадут им пару бананчиков — да и к окошечку специальному в приемном покое рысью бегут. Им там печать — хрясть! Подпись главного врача — бац! Занимайся, дорогой товарищ, коммерцией!

Мишка старался вести себя тихонько, не привлекая к себе особого внимания мамки, поскольку опасался, что она и его куда-нибудь запросто может сдать. Ага. И будет он тогда сидеть на лавке у забора, как бабка, тоскливо глядя на проплывающие мимо лохматые облака.

Впрочем, и при желании не смог бы он доставить Петровой никаких огорчений. Михаил теперь ходил везде с такой специальной тетенькой — телохранительницей Софьей Платоновной. Петрова почему-то решила, что Мишку могут похитить, а она очень боялась шантажа. Вернее, не шантажа она боялась, насрать ей было на какой-то шантаж! Опасалась она, как раз, ряда непродуманных решений со своей стороны, Ну, там со стрельбой и прочей мокрушкой. После того, как она стала главной на своей работе, уволила всех прежних сотрудников, включая господина Кропоткина и Ларису Петровну из отдела поставок, захватила несколько смежных фирм, она вообще раздражалась по самым пустячным поводам. Отсутствие самоконтроля ее беспокоило, короче. Но даже не столько ее, сколько ее психоаналитика. Самого дорого в городе, конечно.

А Мишку беспокоило, что она ничего не помнит из того дикого пьяного вечера. О своем Принце ни разу не вспомнила даже. Будто и не было с нею никогда истерики в чужой машине, будто и не цеплялась она за того Альбертика-Отвандила, будто всю жизнь только и делала, что чужие фирмы захватывала, бандитов к конкурентам подсылала, ментов подкармливала, чиновников штабелями покупала… А ведь помнил Миша, что еще недавно мамка ему перед сном сказки рассказывала про то, как когда-то она была пионеркой… Э-эх!

Но вот прошло два полнолуния, приближалось и третье. Самое последнее, если, конечно, шоферюга не надул. Мишка про себя-то все давно решил. Бороться он решил, как мамкины пионеры! На фиг ему такой график! Хотя эти гаденыши — Микки Маусы в каждом сне ему доказывали, что это он так из эгоизма про мамку думает и по причине крайней инфантильности. Что если бы он был не таким сопливым, то понял бы, что теперяшняя жизнь в серебристой чернобурке для Петровой — самое милое дело!

И вот утром, когда Мишка прочел в своем тайном календаре «Полнолуние», Петрова с особенно тщательностью наложила макияж. Телохранительша уже сидела на скамейке перед подъездом, ожидая выхода Мишки, ковырявшегося вилкой в глазунье.

— Сынок! Скушай все немедленно, Софья Платоновна уже ждет! Обязательно съешь спаржу! Она тебе просто необходима! — привычно отдавала приказы Петрова из туалета.