Ведьма из яблоневого сада   ::   Арсеньева Елена

Плющ здесь был кругом: низкая ограда была обвита им, и стены дома со стороны двора, и старинный колодец, давно заглохший, и чахлые сливы в глубине запущенного сада… И по обочинам тех дорог, по которым любила бегать Алёна, плющ, случалось, так густо заплетал деревья и кустарник, что прорваться через эту живую изгородь было невозможно, особенно если кустарником оказывалась дикая ежевика или шиповник. И как же он цвел, тот плющ! Роскошными гроздьями мелких блекло-белых цветов, чей аромат схож с ароматом липы.

Ну так вот. Дождавшись с колокольни девятого удара, означавшего семь часов утра, Алёна крадучись спускалась по невыносимо скрипучим ступенькам рассохшейся лестницы, каждый раз мысленно бранясь, обмирая и недоумевая, почему в каменном доме XIV века нельзя было выстроить каменную же и нескрипучую лестницу. Внизу, на кухне, она варила кофе, потом вылезала на знаменитое крыльцо через окно (двери были закрыты на скрипучие, дребезжащие замки, и Алёне не хотелось ни время на них терять, ни шум поднимать), перепрыгивала через каменную оградку террасы на асфальт и так же крадучись шла по Муляну, стараясь не спугнуть собак, которые все равно, почуяв ее, начинали громогласно выражать свои чувства. Иногда она медлила около крыльца, не зная, какую из дорог, ведущих из Муляна, выбрать: на Аржантей, на Френ, на Сен-Жорж, на Нуайер, на Тоннер или на Самбур. Везде были свои чудеса, свои красоты… Она любила там все, она знала там каждый метр: обочины, поросшие репейником; косогоры, затянутые зарослями дубняка; яблоневые сады и виноградники на склонах, шелест сухой листвы в узких тоннелях между обрывами, когда чудится, будто вслед тебе несется незримый велосипедист; рощи грецкого ореха; просторные, недавно сжатые поля; распятия при дорогах; таинственные фермы вдали; дорожные указатели, окруженные клумбами; силуэты деревенских колоколен, возникающие вдруг в просветах между деревьями; свист скоростных поездов неподалеку; просеки в прохладных лесах, где запросто можно увидеть косулю, которая вдруг замрет в прыжке, глядя на тебя, – и немедленно исчезнет, как призрак… Все прекрасно, призрачно, недолговечно. И все чужое – другая реальность, другая страна, другой мир, другая Вселенная… И почему все так дорого, так близко ее душе здесь, в этой чужой стране? Загадка!

Ладно, без драм, как говорил один персонаж любимейшего романа, без драм!

Сегодня проблема выбора направления для утренней пробежки не стояла: Алёне предстояло отправиться в Нуайер. Морис завез в Мулян свое семейство в виде Марины, пятилетней Лизоньки, двухлетней Танечки и примкнувшей к ним Алёны – и вернулся в Париж работать. Холодильник был забит продуктами, но что-то забыли купить (например, сметану), что-то кончилось (например, соль). Магазина в Муляне не имелось, и, хоть каждый из соседей счастлив был бы съездить в Тоннер и привезти милой Мари?н из тамошнего супермаркета чего ее душеньке угодно, Алёна, которая терпеть не могла никого ни о чем просить, предпочитала отмахать ни свет ни заря с пустым рюкзаком за шесть километров в Нуайер – и проделать обратно весь путь с рюкзаком полным. Это был истинный кайф для фанатичной шейпингистки, лишенной здесь, в бургундской глуши, привычного и такого необходимого ей спортзала.

Итак, Алёна бежала в Нуайер. Дождик начал накрапывать сразу, лишь только она отошла метров на десять от дома. Да хоть бы он и застал ее на знаменитом рукотворном крыльце-памятнике – все равно вернуться за зонтиком было невозможно, чтобы не нашуметь, то есть невозможно вообще. Да и ладно, не сахарная – не размокнет. А может, тучки еще разойдутся. Она миновала ворота усадьбы Жоффрея Пуссоньера, раскланявшись с его огроменным псом по имени Атлет – их только вчера познакомили, и они с Алёной немедленно прониклись самой жаркой привязанностью друг к другу. Облобызавшись с Атлетом и поздоровавшись с его жаркоглазым хозяином, она побежала дальше.