Скуки ради   ::   Герцен А И

Добавьте к этому большую сметливость в делах, верный и решительный взгляд, неутомимость в работе, настойчивость, не останавливавшуюся ни перед какими пре-пятствиями, гнувшую а ломавшую всякую оппозицию, - и вы поймете, что не женевскому патрициату-было бороться с ним. Дипломат и демагог, конспиратор и комиссар полиции, президент республики и гуляка, - он все еще находил в себе бездну лишних сил, которая разъедала его своей незанятой праздностью, Этому человеку, очевидно, недоставало широкой рамы, Женева была не по его росту... вытягиваться точно так же вредно, как съеживаться. Фази в Лондоне, в Нью-Йорке, в освобожденном Париже был бы великим государственным деятелем. В женевской тесноте он испортился - привык кричать и бить кулаками по столу, беситься от возражений, привык видеть против себя.и за себя людей ниже его ростом. Отсюда страсть к тратам и наживам, привычка бросать деньги и недостаток их... ажиотаж... потери... долги. Долги - наше национальное экономическое средство, наша хозяйственная; уловка, именно долги-то в глазах женевских Гapпaгонов должны были уронить Фази больше, чем все семь смертных грехов вместе.

Что ему было за дело до их ненависти, пока вся Женева - небогатая, молодая, рабочая, католическая - подавала за пего голос... и кулак.

Но tempora mutantur [времена меняются (лат.)].

Около пятнадцати лет диктаторствовал тираи Лемана над женевскими старцами. Город удвоил, крепостные стены сломал, сады разбил, дворцы построил, мосты перекинул, игорный дом открыл и других домов не закрывал... но Кащеи бессмертные-таки подсидели его, У них явился отрицательный союзник.

К борьбе Фази привык, он жил в ней, и, когда не тотчас случалось ему одолеть, он раненым львом отступал в свое С.-Жерве и выходил вдвое яростнее и сильнее из своей берлоги.

С таким неприятелем, как Фази с своими молодцами, старикам-формалистам и легистам нечего было делать, как тотчас опять отступать. Они воевали парламентскими средствами и исподволь распускаемыми клеветами. А с какой стороны он хватит, как было знать. С таким неочестливым противником всего можно было ждать. Пока масса была за него, сила его была несокрушима, а переманить ее на свою сторону воспоминанием прежнего патриархального за-крепощения было дело не особенно легкое. Помощь должна была явиться из среды по ту сторону Фази. Время шло исподволь, меняя умы и мысли в Женеве, как и на всех точках земного шара, где история; еще делается...-Опираясь на свою живую стену, Фази, наконец почувствовал, что стена холоднее... что она не так плотна и не так сплошно поддерживает его... Он: годы старался не верить, но вот там... тут ропот - или хуже - равнодушие. И, уязвленный своими, гладиатор-вождь обернулся назад с раздраженным лицом... "Кто бунтует против прежнего агитатора? Неужели он?.." Укоряющая, печальная тень Альберта Галера сумрачно качала головой и указывала с упреком на работников, как будто говоря - "они не твои больше". Галер был суровый проповедник, Фази боялся его социальных идей и гнал его... гнал до гробовой доски, - в могиле он вырос и окреп. Теперь наступило утро его дня, солнце Фази садилось.

Старый боец не оробел, он снова ринулся вперед, но силы бить на две стороны не хватило, и он бил зря. Нанося удары консерваторам, он в то же время хотел левой рукой держать за горло "гидру" социализма - на таком противуестественном раздвоении нельзя было надолго удержаться.

Действительно, Швейцария, Женева - микрокосмы. Разве в моем беглом рассказе не вся современная драма человеческого развития с 1789 года до нынешнего дня? Не все ее действующие элементы?

Радикальная партия раскололась на две партии - без всякого повода. Одна часть бросила старого вождя, другая несла его с криком на прежних щитах. Земля терялась под их ногами, и озлобление росло.