Сквозь грозовые облака   ::   Калашникова Вера

- Это мой брат Джордж, тоже маниакально-депрессивный. С девяти лет получает помощь интравертам. Он недавно пришел ко мне в странном пальто - я думаю, наш прадед носил его, и заявил что он - Оливер Кромвель.

Однажды Аня заглянула к нему в сумерки и застала его в полной тьме, болезненно возбужденного, в белье и в ночном халате.

- А почему вы сидите в темноте? - неосторожно спросила Аня.

- Когда я дома, я всегда выключаю свет, я включаю его лишь когда выхожу из дому - для соседей. Ты видела подростков, которые сидят вот там, на цементных столбиках? - Его глаза беспокойно блуждали, руки подергивались.

- Они просто болтают, им некуда деться.

- Но позже они начнут бить мне стекла. Когда я был в больнице, мне выбили окна и двери, видишь ли. Может, ты пойдешь и поговоришь с ними.

- Успокойся, Аллан, они скоро уйдут.

Когда подростки исчезли и Аллан пришел в себя, он без конца благодарил ее, хотя Аня, выпив кофе с пирожным и съев круг ананаса, уже собиралась домой.

- И за что ты меня благодаришь, я ведь ничего не делала.

- Я благодарю тебя за каждую твою частицу, за каждый сантиметр! Ты огонек на рождественской елке, ты - свежий ветер из открытого окна, ты потрясаешь меня до основания...

И Аня не могла не поцеловать его за такие слова.

Апрель лишь переваливал за середину, а природа уже бурно сбрасывала с себя зимние сны, хотя на этом державном острове, казалось, не бывает зим.

Дикие нарциссы уже зацветали белым и желтым цветом, а напротив их отеля японская "сержантова вишня" покрылась гроздьями огромных белых цветов.

Аня достала из узла с летними платьями светло-зеленую блузу и желтую юбку в горошек и пошла в "Макдоналдс" на чашку горячего шоколада.

Уже с порога ее окликнул занкомый баритон: Аллан был весь улыбка и сияние.

- Ты чудесно выглядишь, ну просто как желтая петуния на зеленом стебле! Хочешь кофе? Мороженого? Ты не против, если я положу ноги на стул? Они мне весь день досаждают, видишь ли. Или, может, мы пойдем в паб, тут слишком шумно.

- В паб? С тобой? Конечно! В "Летящую лошадь" или "Королевскую луну"?

- Мы можем пойти вначале в "Лошадь", а потом в "Луну"...

- Это называется pub crawlVIII, не так ли? - засмеялась Аня. - О'кей, давай примкнем к большинству. Я думаю, две трети населения сейчас расслабляется в пабах.

Они сидели в уютной "Летящей лошади", в нижнем этаже элегантного особняка эпохи короля Эдварда, под зелеными и желтыми абажурами, с летящим зеленым пегасом на стене.

Аллан рассказывал ей о живых и почивших своих родственниках, стараясь вспомнить их адреса, будто Аня собиралась их навестить.

- Ты заметил, Аллан, что мы всегда говорим ни о чем? Расскажи мне лучше о себе - что-нибудь значительное.

- Боюсь, мне нечего о себе рассказывать, - вздохнул Аллан. - Моя жизнь кончена, кончена! Я всегда был мономан, видишь ли, поэтому мой брак потерпел фиаско. Я любил петь, а моя жена все время хотела секса. И вот - с моими ногами тоже все кончено. Я слишком долго пел стоя - воображал себя на сцене...

Его опухшие ноги не вмещались в сандалии, большой палец лиловел сквозь прорезь, а из-под брюк выглядывали бинты.

Он принес ей полпинты "Гиннесса", и, поставив на стол бокал, покрасовался перед ней, пританцовывая, будто забыв про бинты на ногах.

- О, ты танцуешь. "Не я ль плясала раз в Брабанте с вами?"

- Очень возможно. Это опять из Шекспира? Цитаты из тебя так и сыплются. Я мало читал его. Я помню только: "Богиня, нимфа..." И это о тебе! - и добавил: - С тобой я всегда поэт. У меня была такая скучная профессия: почва, типы труб. Нельзя зарабатывать на жизнь пением, видишь ли. Хотя однажды я устроил вокальный вечер для местной интеллигенции.

- И тебе заплатили?

- О нет, они были готовы заплатить, чтобы я заткнулся.