Слияние вод   ::   Ибрагимов Мирза

Так она и стояла, ожидая, пока пройдут в двери все запоздавшие колхозники, и, конечно, опоздала, не слышала, как, дрожа и волнуясь, Ширзад огласил итоги соревнования, поздравил колхозников "Красного знамени" с заслуженной, честно заработанной победой.

Там ее нашел Гараш, хотел было упрекнуть мать, но лишь рукою махнул и повел в первый ряд.

"А Рустама нету..." - печально подумала Сакина, оглядывая приготовленное для киши почетное место. Никто его не занял...

Кара Керемоглу, поблагодарив хозяев за гостеприимство, удивил всех тем, что ни словом не обмолвился о достижениях своего колхоза: его речь была похожа скорее всего на задушевную беседу о грядущем Мугани.

В заключение он предложил послать телеграмму в больницу с пожеланием Рустаму поправиться и поскорее вернуться в родной дом.

На сцене уже пел хор девушек, и, хотя Майя стояла в самом дальнем ряду, Сакина не спускала с нее глаз, даже на дочку внимания не обратила. Майя была в длинной белой шелковой юбке и желтой кофте, с цветным платком на голове - наряд карабахских невест... Она, как и все девушки, загримировалась и казалась по-прежнему молодой, цветущей.

Хор всем понравился, но самый шумный успех имели тетушка Телли и Ширзад, исполнявшие танец "Мельник и невеста".

В зале неудержимо хохотали, рукоплескали, кричали - до того были уморительны выступления уточкой тетушки в чадре и важный, чем-то отдаленно смахивавший на Плоского Салмана Ширзад в роли сластолюбивого мельника.

Телли, кокетливо играя подведенными глазками, умоляла жестокого мельника поскорее смолот зерно, - ведь очередь давно прошла:

Пожалей, пощади меня, о мельник,

Сердце горит без огня, о мельник,

Из зерна не напечешь чуреков...

Не видала страшнее дня, о мельник!

А мельник, пленившись ее красотою, желая подольше удержать невесту около себя, ласково уговаривал:

На душе у меня темно, ханум,

Обнажилось арыка дно, ханум,

Проживем как-нибудь без чуреков...

Наше горе одно, ханум.

- Не солидно как-то парторгу кривляться, - услышала Сакина чей-то шепот и подумала: "Жаб узнают по голосу, а друзей Ярмамеда по ненависти к людям".

А на сцене уже летели в вихре пляски игиггы, и в центре вертелся, подпрыгивал Наджаф: толщина, как видно, не лишила его ловкости и проворства... Но вот, едва успев переодеться, в круг ворвался Ширзад, и столько мужественной красоты было в нем, что многие девушки с завистью подумали о Першан: "Да чего же, неразумная, ты время зря теряешь?"

В зале уже отставляли стулья к стенам, и усталые музыканты завели "Няльбеки" и "Яллы", и уже танцевали не только хозяева, но и гости: вывели в круг Кара Керемоглу, даже Гошатхан не спасся - вытолкнули, заставили плясать.

...Гараш нигде не мог найти Майю. "Неужели сразу после концерта уехала обратно?" - думал он, и ему стало горько, белый свет показался не мил: одиноко покурив в фойе, он поплелся в опустевший, безрадостный дом.

А гости действительно уезжали, Кара Керемоглу благодарил за привет и ласку, приглашал к себе на Праздник урожая.

- Приедем, приедем, - пообещала тетушка Телли, - Только не надейся, что ваши затмят нас в танцах.

"С урожаем затмили - так и в танцах постараемся", - подумал Кара Керемоглу, но сказал с радушной улыбкой:

- Ай, сестрица, зачем делить шкуру неубитого медведя? Приезжай, всегда желанным гостем будешь...

У входа тускло горела на крюке керосиновая лампа, темная завеса осенней ночи по-прежнему висела над деревней, но звуки веселой музыки летели над домами и садами в степь. Праздник еще не кончился...

Гараш вошел во двор. Здесь было тихо, темно, даже волкодав не залаял, а на веранде горела лампа - видно, мать вернулась.

Но столовая была пуста, дверь в комнату сестры закрыта, Гараш прошел к себе - и замер на пороге...

У окна сидела Майя, свет лампы позолотил ее волосы, оживил совсем юное в полумраке лицо.