Собрание сочинений в десяти томах. Том 9   ::   Толстой Алексей Николаевич

У нас помещица одна, Собакина, села на холодную землю и простудилась…

Нина . На мне теплая юбка, ничего…

Квашнева . Мошенники эти кучера, нарочно норовят залезть куда-нибудь погаже, в болото.

Сонечка . Воображаю, мама, Клавдий Петрович как засуетится. Ну, чтобы если приехали просто, а вы все сердитесь.

Квашнева . Она у меня дурочка… Замуж ее отдаю за Коровина. Но до чего неповоротлива – я за нее расшибаюсь, она же вот, как сейчас, – каменная, нос этот у нее кверху…

Сонечка . Заладили свое при посторонних.

Нина . Скажите, где застраховано это имение?

Квашнева . Не здешняя вы?

Нина . Нет, проездом.

Квашнева . Ну, то-то. Сколько я крови через его страховку испортила – сказать трудно, нигде не застраховано – вот и все. На что глухой наш уезд, а даже мужик последний от огня в сохранности, кроме Клавдия Петровича, подите с ним поговорите…

Нина . Вот и прекрасно, очень кстати…

Квашнева . Да… Ну да… (Помолчав.) Что кстати-то?

Нина . Это меня очень устраивает.

Квашнева . Устраивает; конечно, – не пешком же вам за собой чемодан таскать… Клавдий Петрович тарантас одолжит с удовольствием.

Нина . Именье огромное, я слыхала, должно быть, Коровин прекрасный хозяин.

Квашнева . Да уж такой хозяин… По правде скажу – все мы живем с прохладцей, не торопясь, не как в других уездах; там и фабрики, телефоны, и не разберешь – помещик это или жулик: слава богу, телефона у нас нет и в помине. Как можно с человеком говорить и рукой его нельзя достать, ведь он тебе в трубку такое брякнет – поди потом, судись!

Сонечка . Что это вы, мама.

Квашнева . Говорю, значит, знаю, не перебивай. Живем тихо, ну, а уж на Клавдия Петровича плюнешь иногда, до чего увалень.

Нина . А что?

Квашнева . Нельзя сказать, чтобы ленив, а необыкновенный увалень: в поле ему ехать – дрожки эти с утра до ночи у крыльца стоят, а он лежит на диване, переворачивается.

Сонечка . На стене газеты читает, в зале штукатурка обвалилась, под ней старые газеты, честное слово.

Квашнева . А ты не смейся при посторонних, кто смеется, тот глупый. Прислугу такую же завел: вот этого Нила, прости господи, да чучелу Катерину. Нарочно таких не выкопаешь… Так вы куда это едете?

Нина . По делам.

Квашнева . По каким делам?

Нина . Страховым.

Квашнева . Страховым? Ах, батюшки!

Нина . Я страховой агент.

Квашнева . Агент? Софья, уйди-ка, посбирай грибы…



Сонечка встает.



Иди, иди…

Сонечка . Кажется, не маленькая… (Ушла направо.)

Квашнева (очень заинтересованная). Замужем?

Нина . Нет.

Квашнева . Девица?

Нина . Право, не знаю, как ответить. Я самостоятельная, моя фамилия Степанова, зовут Нина Александровна.

Квашнева . А не из евреев?

Нина . Нет, не из евреев.

Квашнева . То-то, хотя евреи хорошие бывают. (Рассматривает.) Агент… (Жалобно.) Ай, ай, ай, милая, это страховое-то для вида у вас только?

Нина . Как для вида, я этим живу, небольшой пока заработок, но все зависит от старания.

Квашнева . Стараться приходится?

Нина . Не всегда, конечно; вот как сегодня в лесу – право, не хочется ни о чем хлопотать.

Квашнева . Размякли?

Нина . Почему-то мои воспоминания все связаны с такой вот осенью…

Квашнева . Значит, было дело…

Нина . Да, женщины трудно забывают некоторые вещи.

Квашнева . По холостым, чай, больше ездите?

Нина . Что?

Квашнева . А вы на старуху-то не фыркайте. (Шепотом.) Дело женское, – сама скажу по секрету, – дочь мою Софью насилу держу, так и рвется. Вот какие девицы пошли. Подите-ка поближе.



Нина подходит.



Есть у нас один помещик, нахал и мот; именьишко половину в карты проиграл, половина – под векселями. Словом, одни усищи – весь его капитал. Хорошо. Дочь моя Софья и влюбись в него, прямо вынь да положь! Много ли девчонке нужно. А ведь я мать, милая. Сами едва выкручиваемся. Одна надежда на Коровина.