Спиридов был - Нептун   ::   Фирсов Иван Иванович

По указу Петра флот готовился чествовать царский ботик, еще весной доставленный на Неву из Москвы. Сейчас это суденышко, предмет неусыпного внимания Петра, стояло на палубе специального транспорта в Военной гавани в ожидании торжества.

Утром 11 августа небо наконец прояснилось, изредка косые, скупые лучи солнца высвечивали прихорошенные, украшенные флагами расцвечивания корабли.

Еще спозаранку, до завтрака, Бредаль с боцманами, под моросящим дождиком, обошел весь корабль. То и дело перегибался через фальшборт, проверял, не болтаются ли за бортом неубранные снасти, «сопли», как звали их матросы, задраены ли все пушечные порты [9] , вскидывая голову, бегло оглядывал убранство мачт, смотрел под ноги, как надраена палуба, не валяется ли на ней неубранный хлам... К полудню вся команда в парадном платье была наверху. Большая часть матросов стройными цепочками стояли на реях, ухватившись за снасти. Остальные вытянулись в ряд вдоль парадного правого борта. Офицеры, поблескивая эполетами, построились на шканцах, на юте [10] приготовились к встрече ботика барабанщики и трубачи.

В полдень к военной гавани направились флагманы на шлюпках. На головной шел генерал-адмирал Апраксин, в кильватер ему — адмирал Петр Михайлов, следом, соблюдая дистанцию, держали строй шлюпки вице-адмиралов Меншикова, Сиверса и Гордона, контр-адмиралов Наума Сенявина и Сандерса. В военной гавани они бережно спустили ботик «Святой Николай» на воду, поставили мачту и заняли в нем места. Почетное место командира по праву принадлежало Апраксину, Петр, как квартирмейстер, взялся за руль, Меншиков стоял в носу за впередсмотрящего, а остальные адмиралы сели на весла.

По команде генерал-адмирала «Святой Николай» направился к эскадре и начал обход кораблей.

Пушечные залпы сотен корабельных орудий загремели при подходе «Святого Николая» к первому кораблю. Когда ботик поравнялся с ним, звонко заиграли медные трубы, ударили дробь барабаны, приспустился кормовой флаг, громовое матросское «Ура!» встретило виновника торжества. И такая церемония продолжалась, пока в течение нескольких часов «Святой Николай» обходил все корабли эскадры. Салютом трех тысяч пушечных выстрелов приветствовала Балтика первенца русского флота. Закончив обход кораблей, Апраксин направил ботик к военной гавани, где на берегу в больших палатках продолжался праздник. В царской палатке, рядом с Петром и Екатериной, стояли флагманы Балтийского флота, корабельных дел мастера, генералитет, иноземные послы.

Первый тост произнес Петр. Откинув шторку палатки, он поднял бокал:

— Смотрите, как дедушку ноне внучата веселят и поздравляют! Здравствуй, дедушка! Потомки твои по рекам и морям плавают и чудеса творят; время покажет, явятся ли они и перед Стамбулом!

Праздновали не только на берегу. На кораблях матросам выдали, кроме «уставной», праздничную чарку вина, приготовили угощение.

Юнге Григорию Спиридову чарка не полагалась, но он не унывал, сновал среди матросов, подпевал им на баке, слушал байки.

— Видишь ты, — шутили матросы, — ноне-то мы чарку приняли во здравие дела нашенского корабельного, а ить был же на свете и прадед нашенского флоту. Потому не лишку бы и за него нам поднести винца. Мы-то не в отказ, помянули б со всей охотой...

Пожилой, весь в морщинах матрос, раскуривая трубочку, закашлялся, сверкнул белками глаз:

— А он-то в сам деле, прадед евоного ботику, являлся при прежнем государе, батюшке Петра Лексеича.

Матросы примолкли, сгрудились вокруг, вытянули шеи.

— На Воронеже-то, слыхивал я, годков пять — десять тому сподобили нашенские плотнички на реке Оке хрегат по прозванию «Орел». Так евоный хрегат порхал бишь по Волге-матушке до самого Каспия.