Спокойствие не восстановлено   ::   Куликов Геомар Георгиевич

Рябой уже без насмешки:

— Неужто взаправду идешь? Путь как узнаешь?

— Язык, сказывают, до Киева доведет. А если захочешь, и подалее…

Изумленное и даже, коли так можно выразиться, почтительное по отношению к рассказчику молчание оборвал худой, должно быть больной, бессрочноотпускной солдат, позже других принявшийся за еду и только сейчас ее окончивший. Отерев усы и спрятав за голенище сапога большую деревянную ложку, он громко и убежденно произнес:

— Ну, и дурачки же вы, мужички!

— А ты кто? — спросили недружелюбно.

— Я, мил друг, солдат.

— Расскажи, умник, с чего мы у тебя в дураки попали?

— А с того самого, что пустые байки, развесив уши, слушаете, про чистую волю, что вам давным-давно дадена, не знаете.

— Кем же?

— Известно кем: царем.

Оживился народец в избе: что за новое дело?

— И каким, может, скажешь?

— Последняя — нынешним государем.

— Стало быть, и прежде бывали?

— Не единожды! — убежденно и твердо ответил солдат.

— Куда ж они, эти воли, подевались?

— Туды, где и нынешняя. Мы вот, мужики, на этой половине двора один на другом. А на чистой, не приметил ли, кто расположился?

— Ну, помещик…

— А еще?

— Чиновник, кажись…

— Так. А третьим кто?

— Становой пристав, сам, поди, видел. Чего спрашиваешь?

— Я-то видел и уразумел. А ты, похоже, зря смотрел. Ты как рассчитываешь, помещик чиновника и станового за здорово живешь винцом да осетринкой-ветчинкой потчует? Как бы не так! За волюшку твою с твоей землицей. Чтоб молчали они и доподлинной царской грамоты не объявляли. Вот за что!

Тут — и этого никто не заметил, все внимали солдату — легонько скрипнула дверь, и старик, хозяйкин свекор, скрылся за ней.

И через минуту с грохотом распахнулась дверь, и на пороге выросла тучная фигура станового, из-за которой выглядывала козлиная борода хозяйкиного свекра.

— Эй, ты! — рявкнул становой. — Зачем смущаешь народ? Бит мало? Добавлю!

— Бит порядочно, твое благородие, — насмешливо ответил солдат. — Много более того, что заслужил. А добавлять, спору нет, вы все мастера. — И к слушателям: — Я о чем толковал, православные. Рта не успел закрыть, молвивши против господ-помещиков, а ихний верный пес тут как тут, кулаками грозится.

Гошка думал, толстого станового на месте хватит удар, до того побагровел и затрясся от гнева.

— Как смеешь, хам?! Мужики, взять его!

Однако ни один человек не шевельнулся в избе.

— Кому велено?! — Становой обвел грозным взглядом постояльцев.

И опять никто не двинулся исполнять приказание. Отводили мужики глаза от свирепых приставовых очей и, похоже, ухмылялись в бороды. А солдат и вовсе смеялся:

— Руки, похоже, стали коротки? Не исполняют твоего приказа.

— Бунтовать?! — взревел пристав. — Хозяин! Хозяйка! Запереть мерзавцев!

Стукнула дверь. Должно быть, побежал за подмогой.

Мужики разом задвигались, зашумели. Рябой на сей раз без ехидства подал голос:

— Тебе, солдатик, похоже, надобно тикать, покуда цел.

— Угадал, брат. И точно, запахло жареным. Ну, да не впервой.

— Оно похоже…

Дверь оказалась еще отпертой, и солдат, вскинув за плечо котомку, беспрепятственно покинул избу.

— Не поминайте лихом! И волю не за морями-горами шукайте, а тут, по своим деревням. Так-то оно поближе будет да и вернее…

Становой, раздобыв двух нижних полицейских чинов, вскорости объявился. Однако что толку? Солдат исчез, а с мужиков много ли возьмешь? Бранясь черными словами и грозя карами земными и небесными, вынужден был, несолоно хлебавши, удалиться.

Повеселели мужики, оживленно загомонили, малая, а победа над царским стражем!

— Похоже, и впрямь рук не хватает у властей на нашего брата, а, мужики?

— Где управиться сердешным.