Среда обитания   ::   Кривин Феликс Давидович

Но если взять крапивника вместе с его участком, то тут уже будет на что посмотреть: каждый его собственный сантиметр соответствует гектару его участка.

Другие строят одно гнездо и поэтому имеют одну жену. Крапивник строит сразу несколько. Причем все это большие, просторные гнезда, чтобы прочно обосноваться на земле, а не летать в облаках, потому что летать крапивник не любит. Да и когда тут летать - столько гнезд, столько жен...

Крапивник хлопочет на своем участке и громко поет. При его внешности ему нужно очень громко петь, чтоб на него обратили внимание, чтобы полетели на голос его любви. Многие летят на голос любви. Сколько мошкары гибнет в высоковольтных трансформаторах, принимая их гудение за голос любви. В любви многие ошибаются, слыша то, что хочется услышать. Но крапивник-то не ошибается. Он строит так много гнезд не от какой-то там безумной любви, а по расчету. Чем меньше любви, тем больше требуется жен, а чем меньше жен, тем больше требуется любви, - таков суровый закон природы.

К слову сказать, безумная любовь редко гнездится в благоустроенных гнездах. У птиц калао настолько плохо с жильем, что им приходится жить по очереди. Чтобы спокойно высидеть потомство, супруга калао вынуждена замуровать себя в дупле, и супруг собственноручно помогает ей замуровываться, оставляя для свиданий узкую щель. Потом в эту щель он будет носить жене передачи, и все будут ему завидовать, потому что каждый был бы рад носить своей жене передачи, но для этого нужно упрятать жену в дупло.

Для супруга калао время пролетит незаметно; пока он с передачами будет мотаться туда-сюда, глядишь, у него в дупле что-нибудь высидится. И станет калао носить передачи всей семье - вот это будет настоящая радость! А когда потомство подрастет и супруга калао, взломав стенку, выйдет к своему супругу на волю, он не узнает ее, располневшую там, взаперти, а она не узнает его, отощавшего на свободе. Но потом он ее узнает. Узнает свой труд, свои бессонные ночи, узнает все, что оторвал от себя, чтобы вложить в это разжиревшее, но по-прежнему любимое тело. А она подумает, что он отощал от любви, потому что мужчины плохо переносят разлуку. И это будет как свадьба, как новая любовь, и все будут радоваться, что дупло, наконец, освободилось.

Впрочем, разве счастье в дупле? Разве оно в гнезде или норе? Счастье не втиснешь ни в какую нору, поэтому оно не имеет крова.

Жена медного дятла этого не понимает. Она считает, что ее медный дятел лучше, чем золотой, и, пренебрегая золотым, держится за своего медного.

Потому что у медного всегда полны кладовые. Он срывает с дубов желуди и прячет их в стебли агав. И когда всем захочется желудей и все полетят искать их на дубе, то, конечно, там их никто не найдет, - а кому же придет в голову искать желуди на агаве?

Хитрый дятел. Хоть и медный, а хитрый. Он понимает: для того, чтоб блистать, нужно поплотней набить кладовые.

Золотой - другое дело, этот может сам по себе блистать. А что толку? Ну, полюбуешься на него, но долго ли сможешь любоваться?

Долго не сможешь: есть захочется. Сколько ни любуйся, все равно есть захочется. Потому что дятлы, которыми любоваться, это совсем не те дятлы, с которыми жить.

Возьмите певчих. Прекрасные голоса, слуховые данные... Артистические натуры... А каковы они в быту, в семейном отношении? Все - на один сезон. Все эти страсти, исполненные с таким вдохновением, - на один сезон. А в новом сезоне - и страсти новые.

У кого настоящая семья, так это у хищных. Крепкая, на всю жизнь. Правда, голоса не те, что у певчих, да и, честно говоря, хищные, как правило, глуповаты. Самые глупые среди птиц. Зато внешность у них представительная, солидная, семейная внешность.

Если говорить о внешности, то тут, конечно, первое место куриным. Например, павлину с его хвостом. Или фазану с его хвостом.