Статьи из Философского словаря   ::   Вольтер

Первые отцы церкви почти все делали своего Бога телесным; следующие поколения отцов церкви, отказывая божеству в протяженности, помещали его тем не менее в некой части неба; согласно одним из них, он сотворил мир во времени, согласно другим - сам создал время; эти приписывали ему сына, имеющего образ его и подобие, те вообще отрицали за сыном какое-либо сходство с отцом. Споры шли также о способе, каким третья ипостась проистекала из первых двух.

Волновались по поводу того, составляют ли земной облик сына две ипостаси. Таким образом, вопрос незаметно разросся до диспута относительно пяти ипостасей божества - двух земных ипостасей Иисуса Христа и трех небесных -- или же о четырех, если считать земную ипостась Иисуса единой, а также о трех, если рассматривать Иисуса только как Бога. Спорили и о его матери, о нисхождении в ад и в преддверие рая, о способе поедания тела человекобога, о том, как пить кровь человекобога, а также о благодати, святых и многих других подобных предметах. Когда люди видели, что доверенные лица Бога столь мало между собой согласны и из века в век провозглашают друг другу анафему, однако все они согласны между собой в смысле непомерной жажды богатства и власти, и когда, с другой стороны, взгляд задерживался на необъятном числе преступлений и бед, поражавших чумой землю, причем многие из этих бед были вызваны самими диспутами наших духовных пастырей, тогда -надо это признать -- разумным людям, по-видимому, показалось дозволенным усомниться в существовании столь причудливо возвещенного Бога, а человеку восприимчивому - решить, что Бога, который мог добровольно породить стольких несчастных, не существует.

Представим себе, например, какого-нибудь физика XV века, читающего в "Сумме" святого Фомы такие слова: "Virtus coeli, loco spermatis, sufficit cum elementis et putrefactione ad generationem animalium imperfectorum" (лат.-"Силы неба без всякой спермы довольно для порождения несовершенных животных с помощью элементов и процесса гниения"). Вот как бы этот физик мог рассуждать: "Если гнили и элементов довольно для образования бесформенных животных, ясно, что немножко большего количества продуктов гниения и немного более сильного жара будет достаточно для образования более совершенных животных. Сила неба здесь -сила природы. Итак, я должен думать вместе с Эпикуром и святым Фомой, что люди могли родиться из жидкой грязи и солнечных лучей; и это еще будет довольно благородное происхождение для столь злополучных и злых существ. Зачем же мне допускать Бога-Творца, если мне его представляют в столь противоречивых и возмущающих разум образах?" Однако в конце концов физика народилась и вместе с ней философия. Тогда все ясно узнали, что нильская тина не образует ни единого насекомого. Ученые были вынуждены признать повсеместно зародыши, связи, посредствующие звенья и поразительное соответствие между всеми созданиями. Они проследили лучи света, исходящие от Солнца с целью освещения планет и кольца Сатурна на расстоянии в триста миллионов лье, а также для того, чтобы образовать на Земле, в глазу маленького клеща, два угла, противолежащих вершине треугольника, и запечатлеть образ природы на его сетчатке. Миру был дан философ, открывший, с помощью каких простых и величественных законов движутся небесные тела в бездне пространства. Итак, творение мира, ставшее более понятным, указывает на мастера, а большое число всегда постоянных законов доказало существование законодателя. Здравая философия разрушила, таким образом, атеизм, которому темная теология давала в руки оружие.

Для небольшого числа неспокойных умов оставалось прибегнуть к единственному -- последнему -- средству: более шокированные пресловутыми несправедливостями верховного бытия, нежели пораженные его мудростью, они упрямо отвергали этот первичный двигатель. Они говорили: природа существует извечно; в природе все находится в движении, а значит, все претерпевает постоянные перемены.