Стеклянный Зверинец   ::   Вильямс Теннесси

Определенное уподобление освещения тому свету, что встречается в религиозных картинах, таких как картины Эль Греко, где фигуры высвечиваются в относительно тусклой атмосфере, может быть эффективно использовано в этой пьесе. (Это позволит, к тому же, более эффективно использовать экран). Свободное творческое применение света особенно актуально для придания мобильности и пластичности таким, вообще-то, статичным пьесам.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Квартира Вингфилдов находится в задней части здания, этого нагромождения клеточных отделений, более похожего на улей, которые появляются как наросты в переполненных городских центрах, где в основном проживает нижний средний класс, и которые так симптоматичны для этой многочисленнейшей и в корне закрепощенной части американского общества в его желании преодолеть текучесть и разделение и существовать и функционировать как одна однородная автоматизированная масса.

Квартира выходит окнами в переулок, и входной дверью служит пожарный выход, сооружение, чье название непринужденно хранит поэтическую истину, ибо эти огромные здания всегда горят медленным и неумолимым огнем человеческого отчаяния. Пожарный выход частично видим на сцене, т. е. площадка и нисходящие ступени.

Так как действие на сцене это воспоминание, оно не реалистично. Память требует поэтической вольности. Она опускает некоторые детали; другие, наоборот, преувеличивает в соответствии с эмоциональной ценностью предмета, ибо память в основном исходит из сердца. Поэтому внутреннее убранство освещено тускло и поэтично.

При поднятии занавеса перед публикой предстает темная мрачная задняя стена дома Вингфилдов. По обе стороны здания проходят узкие улочки, заполненные висящим бельем, мусорными контейнерами и зловещими решетками соседних пожарных лестниц. Вдоль этих боковых улиц персонажи появляются и уходят во время пьесы. В конце вступительного комментария Тома, темная стена здания медленно становится прозрачной и открывает внутренне убранство квартиры Вингфилдов на первом этаже.

Ближе к зрителю находится гостиная, которая также служит спальней Лоры, а раскладывающийся диван - ее кроватью. Сразу за ней видна столовая, отделенная от гостиной широким дверным проемом или авансценой с прозрачными затемненными портьерами (или вторым занавесом). В гостиной просматривается старомодная этажерка, уставленная множеством прозрачных стеклянных животных. Слева от проема висит увеличенная фотография отца. Это лицо красивого молодого человека в кепке солдата времен Первой Мировой войны. Он галантно улыбается, неизбежно улыбается, как будто хочет сказать, "Я буду улыбаться вечно".

Рядом с фотографией висят схема клавиатуры печатной машинки и стенографическая диаграмма Грегга. Высокая печатная машинка расположена на маленьком столике под таблицами.

Все происходящее в начальной сцене в столовой зритель слышит и видит как через прозрачную наружную стену здания, так и сквозь прозрачную кисейную портьеру на дверном проеме. Во время открывающей сцены наружная стена медленно исчезает из вида, поднимаясь наверх. Эта внешняя прозрачная стена опускается только в самом конце пьесы, когда Том произносит заключительную речь.

Повествователь является открытым законодателем пьесы. Он использует драматургические приемы для удобства достижения своих собственных целей.

Том входит в форме моряка торгового судна и медленно идет через сцену к пожарному выходу. Там он останавливается и закуривает. Он обращается к публике.

ТОМ: Да, у меня в кармане есть разные штучки, и в моем рукаве спрятаны предметы. Но я не фокусник, я скорее наоборот. Тот выдает кажимость за истину. Я выдаю истину в приятном одеянии кажимости.

Для начала, я поворачиваю время вспять. Я возвращаю его в тот старомодный период, в тридцатые, когда весь огромный средний класс Америки поступал в школу для слепых.