Степан Разин. Книга первая   ::   Злобин Степан

Они проявлялись и в местнических настроениях многих крестьян (муромских укрепи «казацким обычаем» на муромской земле, саратовских — на саратовской, а на Москву зачем крестьянам идти, там «и без нас людей много: там стрельцы да посадские встанут»), давали себя знать и в так называемой «казацкой вольнице», которая в своем безудержном разгуле под стать разбою.

В общей исторической концепции романа особо принципиальное значение имеет изображение Степана Разина. Писатель показывает взаимодействие между вождем и массами, полную зависимость вождя от массы, не снижая при этом роли его личности в делах народных.

Посвящая читателя в замысел романа, Злобин писал в одной из статей («Счастье творить для народа», газета «Смена», 1952, No 113), что ставил своей целью «показать образ Разина не так, как его показывали буржуазные писатели, не удалым разбойником, а народным вождем, вышедшим из народа, впитавшим народную мудрость и силу, верящим в свой народ, любящим родину». В идейно-художественной интерпретации разинской личности писатель исходит из оценки Степана Разина В. И. Лениным как «одного из представителей мятежного крестьянства», сложившего голову «в борьбе за свободу» [2] .

Некоторые факты из биографии Разина художник переосмысливает, некоторые отвергает, хотя они подчас и зафиксированы в официальных документах той поры. Документ для писателя отнюдь не та чистая правда, которой романист должен беспрекословно следовать. «Я с этим сталкивался каждый раз, когда брался за свою излюбленную тему, за изображение мыслящего, свободолюбивого и борющегося народа, — писал Злобин в статье „Роман и история“. — Каждый раз, когда принимался за изучение документации, я видел, что в самом документе заложена тенденция, временами — наглая и корыстная ложь, не говоря уже о естественной классовой тенденциозности, вытекающей из противоположности взглядов угнетенных и угнетателей, повстанцев и карателей на одни и те же события, на одних и тех же людей и их поступки». Документов, исходящих из противоположного, побежденного лагеря, история не сохранила. «А если даже находятся такого рода показания побежденных, — продолжает Злобин, — то они характеризуются записями такого рода: „оный злодей, быв расспрошен под пыткой, сказал…“ (журнал „Дружба народов“, 1966, No 7, с. 247).

Злобин переосмысливает — и обоснованно, — например, факт о потоплении Разиным дочери хана Менеды — Зейнаб. Не потому он ее топит, чтобы, как поется в песне, избежать «раздора между вольными людьми». Он держал пленницу в качестве заложницы в намерении обменять ее на захваченных персами в плен казаков. Но хан злодейски умерщвляет пленных казаков, и тогда в ответ на его злодейство Разин топит Зейнаб; вместе с ним казаки топят весь ясырь, всех пленных: кровь за кровь и смерть за смерть.

В романе много жестокости, крови, и к этому бывает лично причастен Степан Разин. В первое время по выходе в свет произведения в критике даже раздавались голоса об антигуманности героя. Да, если сцены расправы Разина со своими врагами взять изолированно от общих обстоятельств действия или даже чуточку сдвинуть их с логической орбиты романа, то Разин может показаться антигуманным. Но это, подчеркиваю, если толковать события в ином ключе, чем толкует их автор. А позиция автора здесь достаточно определенна: борьба между враждующими силами шла не на жизнь, а на смерть, и размягчаться в ней значило погубить общее дело. Как человек Разин добр, отходчив, хотя и обладает вспыльчивым характером.