Вива Гевара!   ::   Вилье Жерар де

* * *



– Видел его? – бесцветным голосом произнес Таконес Мендоза.

Он съежился на продавленном переднем сиденье и казался еще меньше, чем обычно. Прозвище Таконес он заслужил за свои высокие каблуки, но никто не осмеливался так к нему обращаться: в глаза его называли только Артуро. У него было бледное угловатое лицо, на носу сидели квадратные темные очки. Длинные волосы придавали ему несколько женоподобный вид. Но лежащий на коленях у Мендозы длинноствольный «люгер» отбивал всякую охоту подшучивать над ним. Артуро Таконес Мендоза – чахоточный невротик и убежденный кастровец – был безжалостным убийцей.

Не дождавшись ответа, он обернулся к пассажирам, сидевшим сзади.

– Конечно, – ответил Малко по-испански.

Он сидел на заднем сиденье рядом с Хорхе Маленой, прозванным Эль Кура [1] – за привычку маскироваться под священнослужителя. Этого худощавого человека, специалиста по организации взрывов, разыскивали во всех южноамериканских странах, где имелось хоть сколько-нибудь законное правительство.

Малко тоже держал наготове свое оружие – черный сверхплоский пистолет. Его безукоризненно скроенный костюм из синего альпака уже успел изрядно измяться, но золотистые глаза светились обычным энергичным блеском. Он отлично говорил по-испански, правда, с легким гортанным акцентом. Благодаря феноменальной памяти ему достаточно было провести в чужой стране три месяца, чтобы научиться довольно сносно говорить на ее языке. Впрочем, испанским он овладел уже давно.

За рулем дремал Рамос – коренастый невозмутимый венесуэлец с негроидными чертами лица. За поясом у него торчал огромный «смит-вессон». За последние несколько лет он успел повоевать в составе доброго десятка партизанских формирований и с неизменным фанатизмом выполнял любые задания.

Таконес Мендоза повернулся к Малко в профиль и произнес, почти не шевеля губами, как говорят все, кому довелось сидеть в тюрьме:

– При его появлении рисковать не будем. Подождем, пока повернется спиной и откроет дверцу машины.

Эль Кура неспокойно заерзал на сиденье. Видимо, постоянное подражание священникам не прошло для него даром: порой он испытывал нечто вроде угрызений совести. Рамос порылся в карманах и закурил сигарету. В своем черном кастровском берете, надвинутом на самые уши, он был похож на автогонщика двадцатых годов.

– Но ведь тут опасно, – заметил Малко. – Что, если появится полицейская машина?

– Ты что, отказываешься, Эльдорадо? – презрительно спросил его Мендоза.

– Нет, – ответил Малко, – но мне не хотелось бы оказаться в руках полиции.

Коротышка надменно усмехнулся:

– Это уж моя забота.

Со своим «люгером» и с полными карманами патронов Мендоза чувствовал себя неуязвимым. Он мечтал когда-нибудь вступить в открытый бой с полицией и, как в тире, укладывать противников одного за другим... Увы, с тех пор как он примкнул к Отряду народного сопротивления, ему пока что довелось пострелять только по консервным банкам на холмах в окрестностях Каракаса.

Малко не ответил. Он знал, что ему некуда деваться: венесуэльцы расправятся с ним, если он откажется стрелять в генерала. Сидевший рядом с ним Эль Кура по-прежнему упирал ему в бок ствол автоматического кольта. Малко интуитивно чувствовал, что нужно разрядить обстановку, усыпить подозрения Таконеса.

– Хорошо, – сказал он как можно небрежнее. – Как только генерал выйдет, тут ему и конец.

– Вот и молодчина! – На женоподобном личике Мендозы мелькнула улыбка. Он тоже был в черном кастровском берете и выглядел в нем крайне нелепо. Че Гевара был его идолом; Таконес цитировал его, как другие цитируют Библию или изречения Мао.

– Великий Че умер с оружием в руках, – торжественно провозгласил он. – Мы тоже должны быть всегда к этому готовы.