Степные боги   ::   Геласимов Андрей

Последователей европейской религии к этому времени даже в южных провинциях оставалось немного. Время от времени крещеные самураи давали войскам Токугавы отпор, однако все христианские мятежи подавлялись крайне жестоко.

Когда у нас в Нагасаки началось очередное восстание христиан, в залив Арикэ вошли голландские корабли. Протестанты давно уже искали способ остановить продвижение католической веры в Японии.

Голландцы открыли огонь по мятежной крепости Симабара, и очень скоро войска сегуната смогли пойти на штурм. Удачная бомбардировка с моря заставила сегуна Токугава на некоторое время усомниться в правильности своего решения не строить больших кораблей, но он быстро утешился, наблюдая за казнями надоевших ему христиан. Великий Тоетоми, который был предшественником правителей из дома Токугава, требовал, чтобы в качестве доказательств очередной победы в Корее ему присылали в бочках пересыпанные солью носы и уши корейских солдат. Нынешний же сегун не ленился сам появляться после битвы на поле сражения и своими глазами убеждаться в усердии верных ему людей.

Оставшихся в живых защитников крепости Симабара закапывали живьем в землю, распинали, рубили на части, бросали в кипящие источники, а Токугава без устали награждал наиболее отличившихся своей жестокостью вассалов. Среди тех, кого он так и не наградил, оказался внук нашего досточтимого предка Миянага Митинобу – отважный самурай Миянага Итидзо. После штурма крепости, во время которого он первым поднялся на стену, а потом, сея вокруг себя смерть, как молния ворвался во внутренний двор, Итидзо не стал дожидаться начала казней, а вернулся к семье в Нагасаки. Быть может, это сошло бы ему с рук, если бы перед отъездом он справился со своей гордыней и не сказал одному из пытавшихся остановить его самураев, что воины из рода Миянага убивают врага только в бою.

Неизвестно каким образом эти слова стали известны самому Токугава, однако через три года, очевидно, именно они послужили причиной позору, навсегда покрывшему темным пятном наш род.

Весной 18-го года Канъэй дайме, которому служил отважный Миянага Итидзо, слег в тяжелой болезни и вот-вот должен был умереть. Преданные ему самураи один за другим начали просить разрешения уйти вослед своему господину. Дайме не отказал никому.

Кроме одного человека.

«Послужи моему сыну, – ответил он бледному от унижения Итидзо. – Послужи ему так же хорошо, как служил мне. Ты – великий воин. Мне нечего больше тебе сказать».

В первую же неделю после смерти дайме девятнадцать его самураев совершили обряд оибара. Это происходило в кругу самых близких родственников и друзей, однако подробности церемонии мгновенно становились известны всем и каждому. На улицах Нагасаки только и говорили, что об этих доблестных воинах и кто из них что изрек перед смертью, и кто как держался, отправляясь следом за господином.

Разумеется, Миянага Итидзо слышал все эти разговоры. Даже псарь его повелителя получил разрешение на сэппуку. Отправившись умирать в храм на горе, он взял с собой любимого пса и предложил ему выбор – уйти и стать бродячим животным или умереть вместе с ним. Пес понюхал два рисовых колобка, которые псарь положил перед ним на дороге, и, не тронув ни одного, сел на обочине. Тронутый его благородством хозяин зарубил пса одним ударом, а потом продолжил свой путь.

Вскоре Итидзо уже просто не мог появляться на людях. Стоило ему войти в самурайское собрание, как за его спиной обязательно кто-нибудь насмешливо говорил: «Хоть бы тыкву разрезал, намазав маслом, раз не смог умереть, как самурай». И кто-то другой тут же подхватывал: «Тыкву нынче найти нелегко. Слишком много развелось трусов».

Терпеть все эти оскорбления стоило Итидзо огромных сил. Однако поделать он ничего не мог.