Стрела Голявкина   ::   Бубнова Людмила

А сборник "взрослой" прозы в конце концов все же вышел, но не скоро. К тому времени в активную взрослую жизнь вошли новые поколения, для них "взрослое" творчество этого писателя звучало уже отдаленно. Задержка оборачивалась пресловутой недооценкой. Идеологическим службам именно того и надо было.

5

- Недооценен - это не совсем точно, - уточняет литературный редактор. Дети принимали Голявкина на встречах очень хорошо. Детский - он всегда был оценен. Что напишет, то и напечатают. Никогда не было, чтобы Голявкина отклонили. В этом смысле нельзя сказать, что он гонимый. Так уж совсем жаловаться - неверно. Но тем не менее к его рассказам, которые он писал тогда, надо привыкнуть, с ходу не скажешь, что это великолепно. Но подготовленный читатель, со вкусом, сразу принимает...

- Как же можно привыкнуть, если в течение сорока с лишним лет всего три-четыре сборника "взрослой" прозы? Слишком мало. Десять лет ждала своего выхода в свет первая книжка. Детским его держат специально, чтобы "взрослым" не стал.

6

Была история о прорыве к массовому читателю, может быть, еще не забытая оставшимися в живых шестидесятниками.

В конце 1981 года журнал "Аврора" предоставил страницы двенадцатого номера жанру рассказа. Голявкин только что написал новый короткий рассказ. Но одного маленького рассказа для публикации мне лично казалось мало. И я достаю из письменного стола написанный в начале шестидесятых рассказик, буквально в одну страничку, который все время считали острым и никуда не брали в печать. Автор уже и сам никуда не пытался его "протолкнуть": как бы чего не вышло, из-за какого-то рассказа совсем не дадут работать.

- Прошло чуть не четверть века, неужели все еще напечатать нельзя? спрашиваю я.

- Не надо! - сурово сжав губы, говорит Голявкин.

- Ну почему же, почему?.. - Я начинаю спорить, высказывать соображения.

Он молча смотрит на мою суету.

Я перепечатываю текст с дешевой пожелтевшей бумаги на новую, сверкающую белизной. Скрепляю вместе два рассказа и захожу к главному редактору "Авроры" Глебу Горышину. Меня уже знали, я заменяла, по возможности, Голявкина, поскольку работала с ним с самого начала творческого пути.

Горышин берет в руки рассказы, листает и сразу замечает:

- "Юбилейная речь" - это же старый рассказ, я давно его знаю. Разве он нигде не напечатан?

Надо сказать, что первые рассказы Голявкина давно "ходили по рукам", их знали наизусть те, кому было надо, они смотрели на Голявкина как на оракула.

- Конечно, старый, - говорю я. - Но его все время отбрасывают. Сколько лет прошло, а все отбрасывают, отбрасывают. Мне нравится рассказ, ну что в нем острого?

- Ладно, посмотрим, - решает Горышин.

Проходит время, журнал "Аврора" выходит в свет. Я слышу обзор журнала по радио. И вроде хвалят Голявкина, читают его рассказ. Но не "Юбилейную речь", а другой, новый. Мне казалось, должно быть наоборот. У меня закрадывается подозрение: снова, что ли, отбросили "Юбилейную речь"? Покупаю номер, смотрю: нет, не отбросили.

А в это время некий умный партиец уже звонит в идеологические органы и докладывает, что во вверенном им журнале, в номере, посвященном 75-летию со дня рождения нашего дорогого Л. И. Брежнева, помещен издевательский рассказец писателя Голявкина, нарочно на странице 75, и назван-то как "Юбилейная речь". Редакцию вызывают "на ковер", потом вовсе разгоняют. Город полнится слухами о крамольном журнале.

Читатели обрадовались, оживились, страшно заинтересовались журналом, рвали его друг у друга из рук, искали, где купить за любую цену. Подписка подскочила чуть не до миллиона экземпляров!

Но номер изъят из продажи, из библиотек, из киосков, отовсюду, куда доставала властная рука.