Стрела летящая   ::   Скалон Андрей Васильевич

Бот стоял на гальке метрах в трех от берега. Волна заносила его корму, молоденький матрос упирался веслом. Весло косо ломалось в воде и зарывалось в гальку. Второй матрос в резиновых сапогах уже лез по воде за рюкзаками и чемоданом. Потом он снова побрел к берегу, собираясь подставить спину и перенести Майю на бот. Майя поняла и, вспыхнув, глянула на студента. Тот, ни минуты не раздумывая, схватил ее на руки и, разъезжаясь в гальке, шагнул в озеро, с восторгом чувствуя леденящую воду, и легкость девушки, и руки ее на своей шее, и ее смущение, и железную силу своих собственных рук.

Матросы плюхали веслами в воду и с удивлением смотрели на чудного парня, с которого текла вода на лавку. Студент был счастлив, что в потемневших, набрякших туристских башмаках у него полно студеной байкальской воды. Он слышал, как вода в башмаках нагревалась. Майя смотрела на приближающийся пароход и пыталась достать горсть воды из зеленоватой с пеной волны перед носом бота.

Студент требовал отдельную каюту, а в кассе сказали, что нету вообще никаких мест и им придется ехать на палубе. Но потом над ним сжалился усатый кассир и посоветовал обратиться в каюту к ревизору; если тот разрешит, то кассир продаст эти билеты, только это бесполезно. Миловидная женщина-ревизор удивленно подняла брови на всунувшегося в ее каюту студента и собиралась уже разделаться с нахалом, но смягчилась, увидев за его спиной девушку. А потом, когда Майя сказала студенту, нелепо стоявшему посреди каюты в мокрых штанах: "Переоденься, простудишься!" - ревизорша совершенно все поняла и ушла к капитану по важному делу и надолго.

- Только не оставляйте каюту незапертой,- сказала ревизорша,- у меня здесь много денег в сумке и различные важные документы.

9

Весь день шел пароход в Усть-Баргузин. На палубе сидели и бродили толпы народа: деревенс-кие пассажиры с узлами, и сумками, и корзинами, и чемоданами, расхристанные, с гитарами туристы; туристы все время пели свои туристские песни; отдельно, с водкой и огурцами и помидорами, сидела плотничья бригада; матросы делали всякую палубную работу и перегоняли пассажиров с места на место; на мостике картинно блестел козырьком и биноклем свободный от вахты штурман.

Ревизорша поднялась к нему, и потом ходила с ним по пароходу, и флиртовала с ним немного на кормовой палубе, и горько щурилась на дальний берег с синей тайгой на острых мысах, задумчиво лежала грудью на холодном черном планшире фальшборта и следила за острием все время возникающей и все время опадающей волны перед тяжелым, с рядами клепок черным форштевнем. Острие волны опадало и возникало, иногда волна хлопала сбоку, и брызги влетали через якорь в клюз. Слышно было холод от разбивавшихся волн. Ревизорша говорила загадочные вещи штурману, а тот нервно теребил ремешок ненужного бинокля. Потом, грустно вздохнув, ревизорша попросила бинокль посмотреть.

Глухо гудели стальные пластины палубы под ногами, стучали и размеренно работали в недрах парохода, сотрясая его, масляные коленчатые мускулы. Внутренности машины дышали угарным заводским теплом, а наверху, над пароходом, над всем озером и над лесами на береговых хребтах, наполненная легкими тенями облаков и невыразимой, сквозящей голубизной, волновалась легко и невесомо сфера неба.

В открытый иллюминатор в ревизорскую каюту с палубы донесся чей-то голос. Кто-то увидел пожар на берегу. Потом раздались еще голоса. Горело далеко на северо-западе. Где-то горела тайга, гудело пламя, и с воем и свистом вспыхивали мгновенными факелами кроны сухих, выстоявшихся за лето кедров, елей и сосен, гибли птицы, звери, падали обугленные стволы. А отсюда, с палубы парохода, видно было только черно-золотое облако с синими краями.