Вкус убийства   ::   Малышева Анна

Смотри, что на улицах творится! Все сметают!

Что они потом жрать будут?

– Не может быть, чтобы даже такие колготки совсем пропали, – не поверила Таня.

Вид у подруги был загадочный и в то же время взбудораженный. Она явно ощущала какое-то нездоровое удовольствие от всего, что творилось вокруг.

Шепотом сообщила, что рублей у нее не осталось – все вложено в продукты и прочие материальные ценности. А как обстоят дела у Тани?

– Да в общем, рублей уже тоже нет. – Таня заглянула в сумку. В основном она купила кофе и сигареты, на них и ушли почти все деньги. Остаток потратила на несколько кусков мыла, здоровенную курицу и две бутылки минеральной воды.

– Доллары есть? – лихорадочно спросила Ксения, простреливая взглядом толпу. – Есть? Тогда прибери их подальше. Говорят, сейчас такое начнется! Квартирные грабежи, натуральные налеты, вооруженные банды! А ты теперь одна живешь, вообще страшно… Ой, прости!

Но Таня сделала вид, будто пропустила последние слова Ксении мимо ушей. На самом деле они ее больно задели, но внешне это ни в чем не проявилось. Она выбросила окурок и подхватила сумку:

– Ты домой?

Подруги жили в одном подъезде. По дороге Ксения напряженно о чем-то думала и то и дело посматривала на часы. Потом, уже в лифте, конспиративным шепотом позвала Таню к себе, «кое на что взглянуть». Та согласилась – хотелось оттянуть момент, когда придется вернуться в свой опустевший дом. И только когда подруга заперла за собой дверь квартиры, Таня поняла, откуда такая загадочность.

Ксения затащила ее на кухню, усадила за стол и зашептала:

– Понимаешь, сейчас доллар резко растет. Но Алеша говорит, что потом он будет так же резко падать. Если у тебя есть доллары, то соображай сама, какие дела можно делать.

– Какие еще дела?

Таня была вовсе не расположена обсуждать подобные темы. Что ей, в сущности, до того, вырастет или упадет доллар? В ближайшее время она с голоду не умрет, а потом… Потом что Бог даст. Но Ксенией владели совсем другие настроения. Она была лихорадочно возбуждена и вся горела, когда шептала:

– Сегодня обменные пункты закрыты, долларов в продаже нет. Зато «жучкам» легко можно продать, скажем, по пятнадцать рублей. Продаешь сто баксов – получаешь полтора миллиона. Через неделю курс упадет так, что ты на эти полтора миллиона купишь уже сто пятьдесят долларов, а то и двести. Сечешь? Тут главное – вовремя втиснуться, потому что доллар будет прыгать вверх-вниз еще много раз.

Таня жалко улыбнулась:

– Мне не до этого…

– Слушай, но ведь надо как-то жить! – возмущенно воскликнула Ксения. – Ты на себя посмотри – нельзя же так! От тебя один скелет остался.

Я все понимаю – кризис, да еще муж умер, но так все равно нельзя.

Таня дернулась – висок прострелила резкая боль.

Ксения нагнулась к ней и порывисто обняла за плечи:

– Прости… Я совсем озверела с этим кризисом.

Мне уж кажется, это было давно. Почему ты живешь одна? Твои родственники что, совсем сдурели? Хоть первое время могли с тобой побыть…

Таня отвела ее настойчивые руки и встала:

– Голова болит. Знаешь, я пойду.

Ксения еще что-то говорила ей вслед, но Таня больше не слушала. Подхватила сумку, подождала, пока подруга откроет дверь, и поднялась к себе на восьмой этаж. Сжав зубы, боролась с замками – с первым, со вторым, с третьим… Руки дрожали, и ключи не попадали в скважины. Едва оказавшись в собственной прихожей, Таня швырнула сумку в угол и обеими руками обхватила синий мужской плащ, все еще висевший на вешалке. Через секунду она услышала собственный вой – тонкий и жуткий. А потом брызнули слезы.

Квартира была полна призраков. До сих пор казалось, что здесь живут двое. В прихожей висел мужской плащ, стоял запылившийся ряд чищеных и нечищеных ботинок. В шкафу на плечиках мирно покоились пиджаки и брюки, на полках – стопки рубашек и свитеров. Но самое страшное было в ванной.