Водка   ::   Мясников Виктор

Но пограничники только посмеивались. Потом кому-то пришло в голову, что к вечеру начальство смоется, таможенная бригада сменится, и все пойдет по-старому, только дороже. А пост специально передвинули, чтобы ни один спиртовоз без мзды не проскочил. Эти понятные мысли слегка успокоили шоферские массы. Тем более, что на переговоры приехали хозяева груза на "мерседесах" с зеркальными стеклами. Сопровождали их крупногабаритные джипы. В джипах сидели серьезные ребята, тоже крупногабаритные. Это владикавказские князья явились высвобождать свой груз.

А Мамед расстроился. Не исключено, что владикавказские машины пропустят, а всех остальных будут держать для демонстрации бескомпромиссности. Но граница оказалась на замке для всех, хотя через три дня пограничникам предлагали уже по две тысячи долларов с каждой пропущенной цистерны.

По всей шестикилометровой дороге до самого грузинского поста чуть не впритык стояли разномастные автомобили. Здесь были СуперМАЗы с огромными цистернами, новенькие КАМАЗы и дышащие на ладан "газоны", бензовозы и водовозки, поливалки, молоковозы и даже, Мамед сам видел, ассенизационная бочка. Надписи на бортах навевали воспоминания о многоотраслевом народном хозяйстве: "растительное масло", "патока", "пиво", "аммиак", "живая рыба" и, понятное дело "вино". Иногда в кузове грузовика была просто приторочена огромная железная бочка, а то и короб без всяких надписей, но с краником без вентеля, чтоб не крутили зря, не сливали в пути жидкий груз. Хватало и простых металлических бочек, и пластиковых, заполнявших кузова, контейнера и даже один рефрижератор, раньше возивший фрукты. Но все это изобилие форм объединяло общее содержание - спирт пищевой.

Три четверти ценного груза принадлежало осетинским заводчикам. Водочные магнаты несли убытки - их разливочные линии простаивали. Когда командовавший пропускным пунктом подполковник отказался от миллиона долларов наличкой, ему пообещали отрезать голову, а миллион развернули в другом направлении. Деньги потекли в Москву и Тбилиси. Там в них нуждались, особенно депутаты, чиновники и журналисты.

На следующий день Мамеда снимали на камеру три столичных телеканала и один осетинский. Он пошел к пограничникам набрать в пластиковые бутылки питьевой воды, как вдруг подкатил автобус с корреспондентами и ещё несколько легковушек. Это окружное пограничное начальство, ошеломленное неожиданным наплывом средств массовой информации, устроило массовую экскурсию.

Когда на него нацелили объектив, Мамед испугался. А когда коротко стриженная девица в брючном костюме и с суровым взглядом прокурора сунула ему под нос поролоновую грушу микрофона, - растерялся. Но тут девица с нажимом спросила:

- Сколько дней вы тут уже мучаетесь?

И Мамед вдруг заговорил, словно включился. И заговорил с жутким, даже не кавказским, а каким-то азиатским акцентом, хотя владел русским языком совершенно свободно.

- Ми тут уже замучалыс! Кушать нет, вода пить нет! Туалэт нет!

Девица, не мигая, как змея, глядела Мамеду в глаза и решительно кивала, словно подтверждая - правильно, продолжай в том же духе. Тут и другие корреспонденты размотали свои провода, подняли на плечи камеры. Мамед почувствовал себя не просто большим человеком, а самым важным, от слов которого зависит, пропустят автоколонну или будут дальше вялить на солнцепеке в голом ущелье.

Он оказался на редкость телегеничным. Густая трехдневная щетина, слегка запавшие щеки и низко нависающие надбровья привели в восторг круглолицего москвича в джинсовом костюме.