Такая женщина   ::   Безладнова Ирина

И здесь случился маленький конфуз: Кира по случаю Рождества привезла с собой нарядное платье из тяжелого темно-зеленого шелка и новые, ни разу не надеванные туфли на высоком каблуке. Поджав накрашенные губы, чтобы не запачкать зеленый шелк, она натянула длинное шуршащее платье, надела высокие легкие туфли и, в последний раз поглядевшись в зеркало, спустилась вниз. И сразу почувствовала себя, как на сцене, под устремленными на нее удивленными взглядами... Семья чинно сидела за столом: круглолицый белобрысый муж Эммы, два мальчика-подростка с такими же, как у отца, светлыми, взъерошенными по моде волосами, и она сама - все в джинсах и простых свитерах и рубашках. Кирино сердце, взбрыкнув, ударило в грудь и, сделав пару скачков, перешло на легкий аллюр - и она сразу вся взмокла под тесно облегающим платьем. Типичная неадекватная реакция: ее сердце в последние годы на все реагирует неадекватно. Так она и шуршала весь вечер своим сногсшибательным платьем, как последняя дура. Правда, атмосферу разрядил приехавший с концерта Санек; войдя в гостиную и мгновенно оценив ситуацию, он немедленно проделал свой знаменитый трюк: как бы ошалев от Кириной красоты, "стукнулся" лбом о притолоку, громко болезненно охнул и крикнул под дружный смех публики неизменное: "Тьфу, черт, надоело!"

Потом, сдавшись на уговоры, она спела несколько романсов: в гостиной стояло пианино, Санек принес гитару, и получился дуэт. У Киры был небольшой, но чистый и нежный голос, и в свое время Санек безуспешно уговаривал ее всерьез заняться пением. "Вам не понять моей печали, - пела она, прикрыв глаза и чуть закинув гладкую русую голову. - Когда, истерзаны тоской, надолго вдаль не провожали того, кто властвует душой..." Пела и удивлялась тому, как это верно: им не дано понять - ни Саньку, при всей его доброте, ни всем этим благополучным людям, сидящим за накрытым столом... и слава Богу, что не дано. Эмма шепотом переводила мужу слова романса, он молча кивал и улыбался. "Вам не понять, вам не понять, вам не понять моей печали..."

Санек за стеной снова стал похрапывать, как будто тихонечко хрюкал. Как бы сложилась ее жизнь, если бы она не сбежала тогда к Вадиму? Ну, прежде всего, не было бы самого Вадима и этих опустошительных пяти лет жизни с ним.

Считалось, что Вадим возник как-то вдруг, сразу - и эстраду буквально заполонили песни, написанные на его стихи. Правда, сам он так не считал, потому что помнил, как три долгих года писал в стол - в упрямой надежде пробиться. Все началось с модной песенки: молодой, никому не известный композитор взял у Вадима текст и написал на него мелодию; и песня "выстрелила". Успех был заслуженным: и музыка, и текст стоили друг друга; можно считать, что с этой песни возникли они оба. Вскоре появилась еще одна и снова в яблочко. А потом пошел в ход и весь тот материал, который годами копился в столе. С энергией застоявшегося жеребца, вырвавшегося на свободу, Вадим неутомимо носился по концертам и концертным организациям и не пропускал ни одного сколько-нибудь престижного вокального конкурса. Скоро его знали все эстрадные вокалисты, а венцом всеобщего признания стал день, когда Вадиму позвонила "звезда". С этой минуты он стал, что называется, нарасхват, другими словами, он сам стал "звездой". Вадим подкатывал к подъезду концертной организации в новенькой черной "Волге" и, прыгая через две ступеньки, взбегал наверх, в эстрадный отдел. В коридоре он сразу обрастал кучкой музыкантов и представителей вокального жанра: даже получив титул "маэстро", Вадим не забывал мудрой пословицы "с миру по нитке...". Потом он шел в редакторский отдел и, побродив между столами и дав полюбоваться на свой длинный кожаный плащ, исчезал.