Волга впадает в Гудзон   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

С некоторых пор начальство хоть и со скрипом, однако выделило Дубинскому отдельный кабинет, единственным недостатком которого являлось явное излишество зеркал, украшавших стены в числе целых трех: до Владимира Владимировича в упомянутом помещении обитали дамы, оставившие ему такое наследие. Одно из зеркал, отражавшее человека в полный рост, висело прямо напротив входной двери, заставляя задумчивого Дубинского всякий раз вздрагивать при входе в кабинет. Не потому, что он был нервным, как институтка Смольного позапрошлого века, а потому, что, думая о чем-то отвлеченном, он нередко принимал собственное отражение за постороннего человека, засевшего в запертом помещении. Тут же соображал, что к чему, сердито сплевывал, давал себе слово «сегодня же» избавиться от дурацкого зеркала и… через пять минут, погрузившись в обилие текущих дел, забывал о своем намерении.

На самом деле вздрагивать при виде своего отражения у Володи Дубинского никаких оснований не было: его внешность вполне укладывалась в понятие «приятный шатен тридцати пяти лет», чего по его подтянутой фигуре и хорошо накачанным бицепсам не скажешь. О слегка наметившейся лысине упоминать не стоило, тем более что знали о ней только он сам да Танюша, а посторонние люди ее пока не замечали.

Открыв дверь своего кабинета, Владимир Владимирович Дубинский ни о чем особенном не думал, поэтому, вопреки обыкновению, вздрогнуть его собственное отражение не заставило: эту функцию взял на себя телефонный аппарат внутренней связи, неожиданно взорвавшийся в вечернем полумраке и тишине пустого этажа беспрерывной трелью. Чертыхнувшись в адрес дежурного (ведь только что шел мимо него, дурня — что, не мог все что надо лично сказать?!), Дубинский метнулся к телефону, не успев включить свет, и сердито сорвал трубку:

— Да!..

Некоторое время он слушал своего собеседника, постепенно меняясь в лице, о чем свидетельствовало еще одно зеркало, по таинственным соображениям повешенное над спинкой стула следователя (неужели у прежней хозяйки его рабочего места глаза были на затылке?!).

Наконец, коротко бросив в аппарат «Уже спускаюсь!», Владимир Владимирович покинул свой кабинет, забыв на столе приготовленный заботливой Танюшей термос и так и не избавившись от выражения хмурого удивления, возникшего на его физиономии. Как любой нормальный следак, Дубинский терпеть не мог иметь дело с ВИП-персонами, да еще такого уровня, как Мансуров, на которого, по словам дежурного, несколько минут назад в фойе клуба «Энерджи» бросился какой-то козел с ножом. «Какой-нибудь псих-одиночка или действительно серьезная заварушка?» — мельком подумал Володя, садясь в машину. Но тут же думать об этом себе запретил: хуже нет, когда начинаешь прикидывать варианты заранее, не зная толком обстоятельств. Хотя одно из них можно предсказать вполне определенно: уже сегодня СМИ, что бы там ни произошло на самом деле, назовут случившееся покушением на известного в стране человека, с которым ему, Дубинскому, предстоит общаться через какие-нибудь двадцать минут.

Хорошо, если Мансуров окажется выдержанным господином, каким мы видим его на с голубых экранах. Но то, что в телевизоре — в первую очередь имидж данного человека. Имидж, сложившийся еще с той поры, когда он активнейшим образом участвовал практически во всех реформах девяностых, варясь в политическом котле, не шарахаясь ни от одной из им же организуемых заварушек.