Толчек восемь баллов   ::   Кунин Владимир Владимирович

 – К тебе гость.

– Сарвар?

– Нет. – Гервасий Васильевич открыл дверь и сказал в коридор: – Зайдите, пожалуйста.

В дверях показался Стасик.

– Ох, черт побери!.. – тихо и счастливо произнес Волков. – Стае!.. Откуда ты, прелестное дитя?!

– Дима! – закричал Стасик, заплакал и бросился к Волкову.

Гервасий Васильевич вышел из палаты и плотно притворил за собой дверь.

***



В тот же вечер Хамраев пригласил всех к себе.

Кроме Гервасия Васильевича, Волкова и Стасика пришел Гали Кожамкулов с женой Ксаной. Мать Хамраева, Робия Абдурахмановна, сразу же увела Ксану на кухню, и оттуда все время слышался громкий голос Ксаны, которая не переставала жаловаться на мужа:

– Я где с весны ему говорила: «Галько! Поидымо на Украину, в Тетеревку… Там тоби и рыбалка, и кавуны, и шо твоей душеньке требуется… А мамо таки вареники з вышней зробит, шо твоему плову не дотягнуться!» А вин мне каже: «Шо я там не бачив, в цей Украине? Айда, – каже, – в Прибалтику. От-то отпуск будэ!» Поихалы, дурни, а там така холодрыга, таки дожди, Боженьки ж ты мой!.. Шоб она сказылась, тая Прибалтика! Шоб я ее в упор не бачила!..

Хамраев накрывал на стол.

Кожамкулов сидел на тахте рядом с Волковым, прислушивался к голосу Ксаны и виновато морщился.

Волков все заправлял под воротник концы широкой черной косынки, в которой покоилась левая рука, и пытался увидеть свое отражение в зеркале -, было непривычно и радостно, что на нем не полосатая пижама и байковый халат, а старые вельветовые брюки и привезенный Стасиком свитер. Но между зеркалом и тахтой мотался Хамраев то с тарелками, то с рюмками, и Волков так и не разглядел себя толком.

– Ты меня прости, что тогда так получилось, – сказал он Гали Кожамкулову. – Я потом все ждал, что ты зайдешь…

Кожамкулов вытащил сигареты и протянул Волкову. Волков взял сигарету, размял ее и сунул в рот. Правой рукой он переложил поудобнее левую в черной косынке и достал из кармана брюк спички.

– Давай помогу, – предложил Кожамкулов.

– А я и сам с усам. – Волков положил коробок на колено и одной рукой зажег спичку. Он дал прикурить Кожамкулову, прикурил сам и положил спички в карман.

– Я в отпуске был, – сказал Кожамкулов.

– Это я слышу, – улыбнулся Волков.

В коридоре мрачный Стасик говорил Гервасию Васильевичу:

– Он не хочет ехать… Он вообще собирается уйти из цирка! Он говорит, что останется здесь и будет работать в спортивной школе. Гервасий Васильевич!.. Вы ему скажите… Он вас послушает. Он мне про вас знаете что писал? Вы, может, даже и не знаете, что вы для него значите!..

– Не знаю, – грустно согласился Гервасий Васильевич.

– Вы ему скажите, что так нельзя… Мне в главке прямо заявили: если у Волкова к марту с рукой все будет в порядке, дадим месяц репетиционного и оформим поездку за рубеж. На полгода, представляете? Индия, Индонезия и Бирма!

– Вы ему говорили об этом? – спросил Гервасий Васильевич.

– А как же!

– И что?

– Смеется! Говорит, что ему очень нравится Советский Союз… В частности, Средняя Азия.

Гервасий Васильевич посмотрел на Стасика, помолчал немного и спросил:

– А вам никогда не приходило в голову, что у него могут быть причины для ухода из цирка?

Стасик даже руками замахал:

– Что вы, Гервасий Васильевич! Какие причины?.. Из-за границы не вылезал, ставка персональная… В любой программе только и слышно: «Волков! Волков!..» Вы знаете, как к нему относятся? Нет у него никаких причин!

– Стасик! – крикнул из комнаты Хамраев.

– Я здесь, Сарвар Искандерович! Я с Гервасием Васильевичем!..

– Помогите мне со столом управиться, – попросил Хамраев.

– Иду! – крикнул Стасик. Он повернулся к Гервасию Васильевичу и сказал: – Поговорите с ним… Он только вас и послушает.

– Мужики! – закричала из кухни Ксана.