Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы XXXI-LXII)   ::   Диккенс Чарльз

Когда она гордо стояла перед ним и ее властное лицо требовало от него смирения, ее презрительно сжатые губы отвергали его, грудь тяжело вздымалась от возмущения его присутствием, а темные ресницы угрюмо опускались, скрывая блеск глаз, чтобы ни один луч не упал на него, когда он глядел на нее покорно, с умоляющим, обиженным видом, но всецело подчиняясь ее воле, - она в глубине души сознавала, что в действительности победа и торжество на его стороне и он прекрасно это знает.

- Я позволил себе добиваться чести увидеть вас, - начал мистер Каркер, - и я осмелился указать, что пришел по делу, потому что...

- Быть может, мистер Домби поручил вам передать мне какое-нибудь порицание? - спросила Эдит. - Мистер Домби оказывает вам такое необычайное доверие, сэр, что вряд ли вы меня удивите сообщением, что именно в этом и заключается ваше дело.

- У меня нет никакого поручения к леди, которая украшает своим блеском его имя, - сказал мистер Каркер. - Но я в своих собственных интересах умоляю эту леди быть справедливой к смиренному слуге, взывающему к ней о справедливости... к простому подчиненному мистера Домби... к человеку, который занимает скромное положение... и подумать о том, что вчера вечером я был совершенно беспомощен и не мог уклониться, когда меня заставили быть свидетелем весьма мучительных объяснений.

- Дорогая моя Эдит, - тихим голосом промолвила Клеопатра, опуская лорнет, - право же, это очаровательно со стороны мистера... как его там зовут. И в этом столько сердца!

- Ибо я осмеливаюсь, - продолжал мистер Каркер, с почтительной признательностью обращаясь к миссис Скьютон, - я осмеливаюсь назвать это мучительными объяснениями, хотя таковыми они были только для меня, который имел несчастье при этом присутствовать. Столь незначительная размолвка между патронами - между теми, кто питает друг к другу бескорыстную любовь и готов принести себя в жертву, - это ничто. Как выразилась вчера вечером весьма правильно и с таким чувством сама миссис Скьютон, это - ничто.

Эдит не могла смотреть на него, но через несколько секунд она спросила:

- А ваше дело, сэр...

- Эдит, милая моя, - сказала миссис Скьютон, - мистер Каркер все время стоит. Дорогой мистер Каркер, прошу вас, присядьте.

Он ничего не ответил матери, но не спускал глаз с надменной дочери, словно от нее одной ждал приглашения и решил его добиться. Эдит вопреки своему желанию села и легким движением руки предложила ему сесть. Ничего более холодного, более высокомерного и дерзкого не могло быть, чем этот жест, выражающий неуважение и сознание собственного превосходства, но Эдит боролась даже против такой уступки, и она была вырвана у нее. Этого было достаточно! Мистер Каркер сел.

- Разрешите ли вы мне, сударыня, - начал Каркер, ослепляя миссис Скьютон белизною своих зубов, - разрешите ли вы, обладая таким глубоким пониманием и такою чувствительностью, сообщить кое-что миссис Домби и предоставить ей право передать это вам, ее лучшему и искреннейшему другу... ближайшему после мистера Домби?

Миссис Скьютон хотела удалиться, но Эдит остановила ее. Эдит остановила бы и его и с негодованием приказала бы ему говорить открыто или замолчать, если бы он не сказал, понизив голос:

- Мисс Флоренс... молодая леди, которая только что вышла из комнаты. Эдит позволила ему продолжать. Теперь она смотрела на него. Когда он наклонялся с величайшей деликатностью и уважением, приближаясь к ней и со смиренной улыбкой показывая свои зубы, выстроившиеся в боевом порядке, ей хотелось убить его на месте.

- Положение мисс Флоренс, - снова начал он, - было печальным. Я затрудняюсь говорить об этом с вами, так как ваша привязанность к ее отцу, естественно, заставляет вас чутко и ревниво прислушиваться к каждому слову, которое имеет к нему отношение.