Туманный день   ::   Толстой Алексей Николаевич

2

Проснулся Прошка от шума и топота, но, открыв один глаз, увидел, что все по-прежнему тихо, только, присев у печки, возится железной кочергою Фалалей, одетый в желтый пиджачок.

Прошка не сразу узнал Фалалея; сначала показалось ему, что сумерки эти - в деревне, печь топит нянька, на дворе лютый мороз расписывает стекла, неслышно по снегу бегают собаки, нюхая мерзлый помет, и вечер будет, как все вечера, беспечальный, однообразный.

Но Фалалей повернулся, куцый пиджачок залез ему на затылок, лицо, красное от углей, усмехнулось.

- Все еще спит, - тихо сказал он.

Тогда Прошка, будто стряхивая чары, потянулся, потер лицо.

- Кажется, я заснул. Вот штука, устал очень.

- Спите, спите, я люблю, когда спят; самому-то мне мало приходится, продолжал Фалалей и, присев на диван, улыбнулся так простодушно, подмигнув при этом, что Прошка, еще теплый от сна, потянулся к нему и сказал радостно:

- Мне ужасно здесь нравится, - знаешь... - сказал он, - если не выгоните, я долго проживу.

- Это хорошо, что вам понравилось. У нас подолгу живут, - ответил Фалалей. - Я люблю жильцов тихих, сонных. Курсисток, например, терпеть не могу: они меня вопросам учить хотят, а я, извините, политики терпеть не могу. Еще один музыкант прижиться хотел; да выдумал ни свет ни заря играть на корнет-а-пистоне. А у меня сестра-с.

Фалалей говорил очень быстро, вскидывая волосы и хлопая по коленке не только себя, но и Прошку.

- У меня сестра-с, шитьем занимается на балерину Першинскую, - иных заказов и не берет: балерине еженедельно вечернее платье надобно и каждый день новые юбки-с; как придет примерять, я ее и вижу в натуре-с, и, знаете, больше через это страдаю. Они в императорском театре играют; а я только мелкий чиновник, и даже совсем без чинов, занят до шести, а после шести что прикажете делать? В особенности по праздникам. Так я в остальное время жильцов своих развлекаю и через это сам весьма веселюсь.

Фалалей поднял обе коленки и, закатившись смехом, проговорил:

- Рядом с вами Валерьян Семиразов живет - литератор. Да нет, лучше я его самолично представлю.

И Фалалей убежал, шаркая ногами. Прошка стал потягиваться и кряхтеть, думая, как приятно будет жить в этом тепле с таким добряком Фалалеем... Представить только - какую благодать можно найти в туманном Петербурге!

- Сбор друзей! - закричал Фалалей, втаскивая за руку Семиразова. На этом еще молодом человеке от худобы болтался коричневый, в клеточку, сюртук, спереди срезанный. - Знакомьтесь. И знаете что? На радостях слетаем-ка в кабачишко...

- Здравствуйте, - проговорил Семиразов, гнусавя. - Извините, что он меня притащил; вам, быть может, неприятно видеть меня? - Криво усмехнувшись, он заложил руку за борт и попятился.

- Что вы, - забормотал Прошка, - я ужасно рад и вообще доволен. - Он поглядел на Фалалея и вдруг радостно хлопнул его по спине: - Ей богу выпьем, а?!

Но Фалалей, вместо радости, как-то очень странно, пристально поглядел на Прошку и проговорил:

- Это я припомню.

- Ладно вам, - молвил Семиразов уныло, - спина не отвалится.

Но прошло довольно времени, пока восстановилась прежняя веселость. Наконец Прошка надвинул на уши студенческий картуз и кинулся к двери: - Вы меня подождите, я за единый дух в клинику за чемоданом слетаю. - Побежал по коридору и запутался в дверях. Но здесь случилось приключение, которое и затемнило сознание его до самого конца.

3

В коридор выходило много дверей; одна из них была полуоткрыта; думая, что она-то и ведет в прихожую, Прошка распахнул ее совсем и остановился, от удивления вытянув шею.

Перед ним была небольшая и затхлая комната; под потолком в ней горела лампа, освещая две странные фигуры, неподвижно сидевшие у стола, они держали в руках по стакану.