УЖ: здесь был Леша   ::   Бабий Алексей

Третьекурснику матфака предложили! Этой сейчас куда ни кинь, все главные редакторы, с образованием и без. А в годы застойного застолья… Это ж все-таки идеологическое оружие, и вдруг его доверяют восемнадцатилетнему балбесу, беспартийному к тому же! Меня даже освободили для этого от занятий, виданное ли дело! Правда, я и так проводил в редакции гораздо больше времени, чем на лекциях, и выпустить газету мне было гораздо проще, чем, положим, взять какой-нибудь интеграл.

Я взялся за дело с энтузиазмом, собрал и отредактировал материалы и смакетировал обе полосы (этому меня в своё время научила Лена Дубровина, зам. редактора, славная тихая черноволосая девушка. Лена, ау, где ты?). Пора было сдавать номер в печать, но тут приняли-таки нового редактора. Он, конечно, мой номер зарубил и сделал свой.



Тонкие интриги

Вышел у нашего курса конфликт с одним преподавателем, назовем его Г.С… Г.С. предмет знал слабо, но зато бесконечно придирался по поводу дисциплины. Женька Лейнартас с невинным видом он подсказывал Г.С., когда тот запутывался в объяснениях, а то и вообще выходил к доске и заканчивал доказательство за него. В ответ Г.С. пачками выгонял студентов с лекции. Конфликт разгорался, мы требовали сменить преподавателя, но деканат бездействовал. Тут-то я и прикололся: написал заметку в УЖ, внешне безобидную и даже хвалебную, стилизовав её под серятину, заполнявшую тогдашние газеты. Однако каждая фраза имела второй смысл, понятный только матфаковцам и для Г.С. очень обидный. Вот небольшой фрагмент этой заметки:

Г.С. очень популярен среди студентов математического факультета. Он прост в обращении, а всем, особенно первокурсникам, приятно поговорить с преподавателем «на равных».

Славится Г.С. и своей манерой ведения лекции. Это уже не лекция, а беседа преподавателя со студентами. Студенты активно участвуют в лекции, помогают вести доказательства, засыпают вопросами. Очень много получаем от этих лекций мы, студенты, и сам Г.С. Он постоянно совершенствуется, оттачивает свое мастерство.

Заметку я опять-таки пустил анонимно, подписав ее «студенты третьего курса матфака». Впрочем, студенты третьего курса матфака были в курсе затеи, и одобрили ее продолжительным ржанием. Редактор подвоха не заметил и пустил заметку в набор (я так стилизовался под соцреализм, что статья пошла без правок: редчайший случай!). Однако, уже в гранках, её случайно увидел наш декан, Валентин Алексеевич Сапожников. Он приволок эту заметку на матфак и сказал, ухмыляясь в бородку:

— Лихой ты мужик, Бабий! Но заметочку-то я твою тормознул!

На том дело и кончилось. Преподавателя, наконец, заменили, конфликт угас. Это к вопросу о действенном влиянии прессы на жизнь.



Бочка меда к капле дегтя

Кончаю. Страшно перечесть. Вместо юбилейной лирики получился рассказ о том, как злобные редакторы отравляли жизнь юному таланту. На самом деле, конечно, все было не так. Для меня, дремучего провинциала, редакция УЖ была всем: и школой, и отдушиной. Какая жизнь кипела в тесной комнатенке на Маерчака, 6, как мы острили там, попивая чаек и какие витали творческие замыслы! Да, редакторы уродовали мои тексты, но зато и научили многому. Например, искусству написать ровно столько строк, сколько нужно, искусству брать интервью, да той же журналистской этике, наконец! Когда через пятнадцать лет я окончательно переквалифицировался из физиков в лирики, то среди пишущей братии был не новичком и чужаком: пригодилась закваска, приобретенная в УЖ!

С серебряным юбилеем, родная газета! Надеюсь, что будет еще и золотой юбилей, что-нибудь расскажу еще. Ведь историй из жизни УЖ семидесятых — уйма, а места на полосе мало. Надо же и другим дать слово…

1997