Убиенный поэт   ::   Аполлинер Гийом

Через пять лет Лорансен и Аполлинер расстанутся, и это восхитительное и одновременно чудовищное пятилетие их связи сгустится до нескольких, но важных эпизодов «Убиенного поэта».

Аллюзии на события биографии поэта дополняются его «личной» географией. Вот Рим, где он родился; Монако, где учился в лицее; река Амблева в бельгийском городке Ставло — память о его первой любви; Кельн, Мюнхен, Прага, Брно — города, которые он посещал, вдохновленный любовью к Анни Плейден... Все создает отнюдь не мифическую, но вполне реальную атмосферу повести. Аполлинер изображает осязаемый до мельчайших деталей мир, но в нем, как оказывается, нет места ни поэзии, ни любви. Эпизоды, в которых появляется главный гонитель поэтов немецкий «ученый-агротехник» Тограт, словно в насмешку названный Горацием, а главное, где во всю силу заявляет о себе тупая, беспрекословно повинующаяся популистским призывам толпа, — эти эпизоды, предвосхитившие многие события прошлого столетия, дорогого стоят. Провидческий дар Аполлинера оказался равновелик его литературному дарованию.

Это незаурядное дарование воплотилось в «Убиенном поэте» на всех уровнях. Повесть сшита как «лоскутное одеяло»; ее читатель должен быть не просто эрудирован, он вынужден принимать те правила игры, которые ему задает автор. Многослойность повести — в читательском сотворчестве. Нужно представлять, что это за «лоскутки» (а сюда входят и страницы, не вошедшие в «Гниющего чародея», и черновики неосуществленных замыслов, и фрагменты недавних журнальных публикаций); нужно ощущать литературную традицию — прежде всего опыты Рабле и Вольтера. Но не только. Аполлинер замечательно подхватывает пародийную интонацию Альфреда Жарри — может быть, не столько драматургии автора «Короля Убю», сколько прозы (особенно его знаменитых ернических альманахов). Есть аллюзии и более тонкие: отношения Тристуз и Крониаманталя напоминают о Матильде и Жюльене из «Красного и черного» Стендаля; во всяком случае, эпизод с похоронами поэта и памятником ему, который «был наполнен иллюзией его присутствия», читается с оглядкой на похороны отрубленной головы Сореля в пещере, украшенной мраморными изваяниями. А весь эпизод разговора Крониаманталя со статуей поэта Франсуа Коппе есть не что иное, как пародийная аллюзия на главку «Бессонная ночь» из «Записок вдовца» Поля Вердена, на встречу двух призраков — Франсуа Вийона и Альфреда де Мюссе.

Наконец, Аполлинер требует от читателя проницательности, предлагая ему непростые филологические задачки, решение которых зависит от эрудированности и языкового чутья. Чего стоят разбросанные по всей повести анаграммы, говорящие имена, словесные ребусы — часть из них мы попытались расшифровать и в тексте, и в комментариях, надеясь, что читатель перевода, так же как читатель оригинала, попытается войти в стихию языковой игры и стать ее соучастником.

Это в меньшей степени относится к «Гниющему чародею» — для него важнее историко-литературные аллюзии. Однако обе притчи объединены стремлением автора совместить реальность и фантазию, выйти за рамки автобиографии и в то же время сделать ее непременным участником поэтического действа, а главное — по крупицам сотворить легенду по имени Гийом Аполлинер. Она создавалась в ту эпоху, когда любимый поэтом Анри Матисс говорил: «Я нашел, что солнце нельзя изобразить и можно только представить».

Михаил Яснов



Гниющий чародей

Что сердцу моему среди сердец влюбленных? Жила некогда девушка редкой красоты, дочь одного обедневшего землевладетеля. Пришла пора замужества, но она говорила отцу с матерью, что не вступит в брак и что она твердо решила не смотреть на мужчин, ибо ее сердце не сможет этого вынести и с этим смириться. Родители не раз пытались ее урезонить, но дочь их не поддавалась ни на какие уговоры.