Убить отца   ::   Дивов Олег

Редкий ненавистник большевиков, он с тоской говорил, что мне придется вступать в партию, и сделать это нужно обязательно. За тоску в голосе я его ценил. За сам текст - презирал.

Два упертых неврастеника мы были. Стоили друг друга. И ведь он выиграл в конце концов! Ничего от меня не добился. Но все равно переиграл. Взял, и оставил за собой последнее слово.

Он как ребенок радовался моим профессиональным успехам. А я целый год скрывал от него, что меня выперли из института. Элементарно боялся получить в лоб. А от тех, кто поднимает на меня руку, я ухожу навсегда. Характер такой. Весь в отца.

В жизни я не видел двух больших кретинов, чем мы с папулей.

Когда он умер, мне было двадцать пять. Ему сорок семь.

Трезвый, он старался со мной не говорить. А поддав, начинал учить жизни. Желательно при свидетелях. И чем больше их собиралось, тем резче он высказывался. Честно говоря, свидетелей мне было жаль.

Тысячу раз я пытался найти с ним общий язык. Мягко объяснял и убедительно доказывал. Старался внимательно слушать и мотать на ус. Соглашался, что он прав, но сейчас я просто не могу жить так, как он от меня требует. Говорил, что ищу свою дорогу, и у меня есть на это право. Он смеялся и сообщал, что я дурак. Мол при таких темпах, когда у меня откроются глаза, будет уже поздно, и я окажусь по уши в какашках, как и сам папа. Я возражал, что он-то как раз в полном шоколаде, но отец только головой мотал. Он мог нахалтурить приличные деньги, а нищенскую зарплату вообще не замечать. Но инстинкт лидера все гнал отца вперед, лбом о стену, туда, куда его, беспартийного бездипломного и недостаточно русского, не пускали. В начальники. Уж понял, что не выйдет. И не рвался. А все равно молча хотел.

Нормальный совковый полуинтеллигент, выходец из глухой провинции. С ним всегда было о чем поспорить, такой ворох противоречий он в себе таскал. В чем-то подозревая евреев, он с ними крепко дружил. Подолгу заигрывая с руководством, потом отсылал его "на". Гордился моей родословной по материнской линии. Но вздумай я взять мамину фамилию, укусил бы.

Когда его в сорок лет зашибло кризисом среднего возраста, он завел себе молоденькую дурочку, которая оказалась на поверку расчетливой заразой. Моя красивая и авторитарная мама капитально сломалась на этом деле. Маме отсутствие диплома и беспартийность не помешали стать настоящим лидером, отменным начальником и вообще явственно успешным человеком. Это отца тоже на бессознательном уровне доставало всю жизнь. Они начали потихоньку собачиться, когда мне было четырнадцать. Но очень потихоньку и неконструктивно. Полают и утихнут. Как и в случае со мной, папуля не понимал свои мотивы, и просто глупо выпендривался. А мамуля, тоже не соображая, что творится, жестко ставила папулю на место.

Тогда-то отец меня и прошляпил. Я хорошо помню, как он возился со мной маленьким. А с какого-то периода у меня на памяти в основном дурное. Отец стал внутренне отдаляться от мамы, и походя отточил на меня клык за то, что я на маму слишком похож умом и манерами.

Он снова полюбил меня, когда я уже выпивал дюжину пива за раз и тискал статейки в газетах. Стал подъезжать трогательно и ласково. А я от него отвык и легонько, чтобы не обидеть, отталкивал. Да и не мог он мне больше ничего дать. В итоге отцу в семье стало окончательно нечего делать и он рванул налево строить новую жизнь.

Черта с два у него вышло. Побегал-побегал и вернулся к маме, утирая набежавшую слезу. Заработал полную свободу, которой стал как-то неумело и по-хамски пользоваться. Мама его всячески оглаживала и переживала, что он такой дурной. А отцу надоело быть в тени, и он, пацан-переросток, все рвался совершать поступки.

За то, что я во время их размолвки провозгласил жесткий нейтралитет, он меня обозвал предателем и стукачом. Тогда-то я и добил его в себе окончательно.