Учу сына   ::   Каринти Фридеш

это такое соотношение двух величин, в котором частное внутренних чисел соотносится с произведением... с произведением...

Я всплескиваю руками:

- Ну что я говорил!.. Парню четырнадцать лет, а он не знает, что такое пропорция!

Губы Габи снова ползут вниз:

- Ну скажи, что?

- Что б я тебе сказал? Погоди, негодяй!.. Немедленно бери книгу и тридцать раз подряд повтори правила... иначе... я не знаю, что с тобой сделаю.

Габи, струсив, хватает учебник и поспешно скороговоркой читает:

- "Пропорция - это такая величина, два действительных члена которой так относятся к двум другим, как..." Вот скажи, папа, которые здесь действительные члены: кубометры буковых дров и количество дней или количество печек и буковые дрова?

- Опять тарабарщина? Дай сюда учебник!-И я со всей внушительностью объясняю: - Вот послушай, Габи, не будь таким тупицей. Ведь здесь все ясно, как солнечный день. Смотри, как это просто. Ну, гляди сюда. Нам говорят, что в девяти печах за столько-то дней сгорает столько-то буковых дров. Таким образом, совершенно ясно, что если столько-то буковых дров сгорает за столько-то дней, то за двенадцать дней сгорит не столько дров, а...

- До этих пор я тоже понимаю, папочка, но вот пропорция...

Я начинаю приходить в ярость:

- Не перебивай, я не мо... ты не сможешь понять. Слушай! Если за девять дней столько-то и столько, то за двенадцать дней, скажем, на столько-то и столько-то больше. Но, с другой стороны, пардон, это не на столько больше, так как нам дано не девять печей, а двенадцать, следовательно, на столько меньше, на сколько больше... то есть, мы имеем на столько больше, на сколько меньше... Вот тебе и пропорция... пропорция... Чего здесь не понять?

Внезапно меня осеняет мысль. Как блеск молнии, она озаряет мой мозг-это Великое Озарение, дремавшее где-то во мне двадцать с лишним лет... Да, точно, теперь я знаю, не может быть никаких сомнений: тогда, в детстве... ну конечно же, мой отец тоже не мог решить эту задачу.

Украдкой я гляжу на Габи. Он тем временем уже открыл книгу по истории и с видимым удовольствием косится одним глазом на старую гравюру, изображающую поединок Пала Кинижи с двумя турками.

В сердцах я даю сыну крепкий подзатыльник: шлеп!

- На тебе! Я, как дурак, бьюсь тут над этой идиотской задачей, а он даже не слушает!

Габи вопит, точно два раненых турка...

Что касается меня, то я с облегчением удаляюсь, и сквозь дымку былого в моей памяти всплывает лицо отца, который в свое время дал подзатыльник мне. Мне чудится, будто он подмигивает мне с веселой ухмылкой:

"Потрудись теперь ты, с меня довольно!"-и, посвистывая, заложив руки в карманы, бодро спешит к своей могиле, где ему решительно все равно, за сколько дней сгорят в двенадцати печах эти чертовы буковые дрова...