Восковое яблоко   ::   Уэстлейк Дональд

— Спасибо, — сказал я и, толкнув дверь, вошел.

Дом был наполнен эхом. Таким было мое первое впечатление, и оно не исчезло и впоследствии. Здесь вас не оставляло ощущение, будто эхо отдается вот за этим поворотом, спускается вот по этому ближайшему к вам коридору или поднимается вот по этой стене к потолку. Какими бы тихими ни были ваши шаги — приглушаемые ковром или намеренно осторожные, — эхо не исчезало. Оно существовало само по себе и не зависело ни от каких причин.

Канцелярия находилась справа, как и сказал тот мужчина. Я вошел и увидел девушку, делающую пометки шариковой ручкой в карточках размером три на пять дюймов. Это была шатенка с длинными прямыми волосами, похожая на исполнительницу народных песен. На ней было прямое белое платье и белые сандалии. Ее имя я тоже знал, а кроме того, я знал подробности той сокрушительной драмы, которая сначала заставила ее предпринять попытку самоубийства, потом погрузила в глубокую депрессию и в конце концов привела в это здание, стоящее на полпути к дому, которого для нее на самом деле уже не существовало. Я чувствовал какую-то неловкость из-за того, что знал о ней так много, а она об этом не догадывалась — словно ее одежда бесстыдно распахнулась, а девушка этого не замечала. Мне было трудно смотреть ей в глаза.

Девушка же не испытывала никакой неловкости. Она посмотрела на меня — в ее взгляде все еще отражалось то, что она заносила на карточки, — и сказала:

— Да? Чем могу помочь?

— Митчелл Тобин, — сказал я. Было решено, что проще, а значит, безопаснее использовать мое настоящее имя. — Я новый постоялец.

— А, да, — произнесла она. — У меня где-то здесь ваши анкеты.

На столе у нее был страшный беспорядок, но девушка принялась рыться в бумагах с уверенностью человека, привыкшего к этому, и вскоре извлекла большую папку-скоросшиватель. Открыла ее, достала пачку бумаг, скрепленных канцелярской скрепкой, и подала мне три листа:

— Заполните, пожалуйста. Можете сесть за тот стол. Ручка — в ящике стола.

Я заполнил бланки, написав кое-где ложь, а кое-где полуправду, — так, как мы договорились с доктором Камероном, — и вернул девушке. Та бегло их просмотрела, попросила меня подписать еще две бумаги, а потом поднялась:

— Давайте поищем кого-нибудь, кто проводит вас в вашу комнату.

— А самому мне ее не найти?

— Сомневаюсь, — сказала она. — Вам потребуется несколько дней, чтобы здесь сориентироваться. Мы подумывали о том, чтобы составить карту и дать каждому постояльцу по экземпляру, но никто не знает дом достаточно хорошо для такого дела.

Она вывела меня из канцелярии, и мы пошли по коридорам, которые заворачивали и разветвлялись без какой-либо видимой логики. Впереди слышался звук, издаваемый шариком для пинг-понга. Девушка подошла к двери и открыла ее — звук прыгающего шарика усилился. Она просунула голову внутрь и позвала:

— Джерри, ты не занят? Послышался невнятный ответ.

— Пожалуйста, покажи новичку его комнату. Последовал еще один невнятный ответ. Девушка с улыбкой повернулась ко мне, оставив дверь приоткрытой. Спустя несколько секунд оттуда вышел человек, который сперва показался мне довольно молодым, однако, разглядев его получше, я понял, что первое впечатление было ошибочным. На нем были брюки защитного цвета и тенниска, как и на парнях, работавших на улице, а на ногах — потертые кроссовки. Его седые волосы были так коротко острижены, что он мог сойти за блондина. Он был невысокий и жилистый, с узким лицом, острым носом и большим ртом, который в данную минуту был растянут в широкой улыбке, позволяющей увидеть его зубы, настолько белые и ровные, что они наверняка были вставными. Девушка сказала:

— Джерри, это Митчелл Тобин. Мистер Тобин, Джерри Кантер.