Вчерашние заботы   ::   Конецкий Виктор

Засучите кальсончики на той конечности, где у вас змея, а где нет, там можете не засучивать.

Затем старик невропатолог поставил уникума в конус света рефлекторной лампы возле откидного хирургического кресла. И пошел-поехал щелкать фотоаппаратом. Оптическая насадка на аппарате напоминала трубу ротного миномета - специальная насадка для крупномасштабного фотографирования.

- Личность-то не попадет? - на всякий случай еще раз поинтересовался Фома Фомич.

- Нет, нет! Обязательно без головы выйдете, то есть будете, - мимоходом успокоил пациента невропатолог-фотограф. - Но, должен заметить, Валентина Адамовча, пациент уже в возрасте. И с нервишками не все в порядке. Обратите внимание, как он на щелчки спускового механизма реагирует. Думаю, он у вас при сильном болевом шоке приступ стенокардии закатит. Такая древняя наскальная живопись - это вам не банальные оспенные следы или бородавки...

- Да, - легко согласилась Валентина Адамовна. - А мы вот Эммочку попросим с ним заняться. Она молоденькая, нервы хорошие...

- Рыжая? В брюках? Практиканточка? - спросил старик невропатолог, отвинчивая с фотоаппарата минометную трубу.

- Нет. Брюнетка. Вторую неделю тренируется, и рука у нее твердая, сказала Валентина Адамовна.

Беседовали медики так, как нынче у них и принято, то есть не замечая пациента.

Сегодняшняя наука установила, что чем больше наш брат будет, например, знать о своем раке, тем сильнее будет ему сопротивляться, а внутреннее, духовное, психологическое сопротивление и аутотренинг играют в безнадежных случаях огромную роль в деле улучшения духовного настроя бедолаги.

- Я очень, значить, извиняюсь, но... - начал было Фома Фомич, испытывая нарастающее опасение за близкое будущее. Он хотел со смешком сказать несколько слов на тему практикантов (на них вдоволь нагляделся: в каждый рейс какого-нибудь практиканта подсовывают, а тот и нос от кормы отличить не может). Затем собирался попросить Валентину Адамовну самолично начать процедуру, но она после фотосеанса абсолютно утратила к уникуму интерес, перевела свет рефлектора на кресло и велела пациенту туда садиться. Сами же невропатолог и косметолог покинули кабинет.

Фома Фомич сел в холодное кресло и убедился в том, что и правая (со змеем-горынычем) ляжка, и левая (без украшений) мелко и противно вздрагивают. Вздрагивали и коленки. А из подмышек запахло мышиной норой.

"Использовала, сука, и продала", - с горечью на людскую пошлую натуру подумал Фома Фомич, по телевизионной привычке засовывая кисти рук между коленок и судорожно сжимая последние.

Было тихо.

За окном кабинета качались верхушки бульварных лип. На старинном мраморном подоконнике, намертво в него вделанная, стояла буржуйская мраморная ваза с золотым антуражем в виде лир. А на потолке - прав был гардеробщик - резвились вовсе почти обнаженные ангелы, а может быть, и амуры.

"Все Катька придумала! - вдруг мелькнуло у Фомы Фомича. - А сама к отцу как? Только и поцелует да прижмется, коли ей заграничную тряпку приволочешь, а так и нет никакого беспокойства и переживания за отца... Супруга тоже хороша... Раньше-то ревновала, волновалась, значить, а нынче что? Успокоилась. И в рейс проводить не придет - гипертонии да мерцания разные... Они на пару меня и сюда загнали, а потом и в гроб, значить, загонят..."

Влетела чернявая шустренькая практиканточка Эммочка.

- Ну-с, как мы себя чувствуем? Отлично мы себя чувствуем! Действительно уникальные изображения! Ну-с, соски пока трогать не будем, - запела-заговорила Эммочка. - Корвалольчик приготовим на всякий пожарный... А вы откидывайтесь, откидывайтесь, не стесняйтесь...