Век просвещения   ::   Карпентьер Алехо

На улицах валялись трупы, стонали раненые, которые уже не в силах были подняться, – их приканчивали патрули сумрачных мирмидонян [153] ; и порою робкий, дрожащий луч фонаря в руке человека, тщетно разыскивавшего по всему городу дорогого ему покойника среди стольких других мертвецов, освещал изодранные доломаны, отпоровшиеся позументы, измятые кивера, которые красноречиво говорили о бедствиях войны… София и Эстебан так и не вернулись в дом графини де Аркос. Никто не мог даже сказать, как они погибли и где погребены их тела.

Карлос узнал то немногое, что можно было узнать, и дольше оставаться в Мадриде ему было незачем; он приказал запечатать сургучом ящики, куда были уложены предметы домашнего обихода, книги, платья, напоминавшие ему – своей формой, запахом или складками – о тех, кто навсегда ушел из жизни. Внизу Карлоса ожидали три экипажа, чтобы отвезти его и всю эту кладь на почтовую станцию. Дом графини де Аркос возвращался к владельцам, и отныне ему вновь предстояло пустовать. Двери – одну за другой – запирали на ключ. И покинутое жилище постепенно погружалось во тьму: стояла зима, над городом рано сгущались сумерки. В комнатах погасли огни, полусгоревшие головни в каминах сгребли в кучу и залили водой из красного граненого графина.

Когда последняя дверь затворилась, картина, изображавшая взрыв в кафедральном соборе и оставленная на своем месте, – быть может, намеренно, – расплылась, как бы растаяла, стала просто темным пятном на фоне густо-красной парчи, которой были обиты стены гостиной; там, где сырость увлажнила ткань, парча, казалось, кровоточила.

Гваделупа, Барбадос, Каракас,

1956 – 1958



Об исторической достоверности образа Виктора Юга

Виктор Юг остался почти неизвестным в истории французской революции –  в ней весьма подробно описаны события, происходившие в Европе, начиная со времен Конвента и кончая Восемнадцатым брюмера, но почти не уделяется внимания тому, что делалось в ту пору в далекой области Карибского моря, – а потому автор книги считает полезным сказать несколько слов об исторической достоверности этого образа.

Известно, что Виктор Юг родился в Марселе в семье булочника, – есть некоторые основания полагать, что в нем была и примесь негритянской крови, хотя доказать это нелегко. С детства его влекло к себе море, которое – особенно в Марселе – зовет людей к приключениям еще со времен Питфея и финикийских купцов; вот почему он нанялся юнгой на судно, направлявшееся в Америку, и впоследствии немало плавал по Карибскому морю. Как штурман и лоцман он водил торговые корабли на Антильские острова; он внимательно ко всему приглядывался, набирался опыта и в конце концов бросил карьеру моряка, открыв в Порт-о-Пренсе большой магазин, или comptoir, [154] где имелись самые различные товары; он приобретал, собирал, накапливал эти товары любыми путями: покупал и перепродавал, не гнушался и контрабанды, менял шелка на кофе, а ваниль на жемчуг, что принято в торговых фирмах, каких немало было в портовых городах этого пестрого экзотического мира.

В историю Виктор Юг вошел в ту ночь, когда гаитянские повстанцы сожгли его магазин и склад. Начиная с того времени мы можем шаг за шагом проследить весь пройденный им путь – он был именно таким, как описано в этой книге. В главах, где рассказывается об освобождении Гваделупы из-под власти англичан, все события изложены в том порядке, в каком они происходили в действительности. Что же касается войны, развязанной Югом против Соединенных Штатов, – американцы тех дней именовали ее «пиратской войной», – а также действий корсаров, их имен и названий кораблей, то тут автор опирался на документы, собранные им на Гваделупе и в библиотеках острова Барбадос, и руководствовался короткими, но весьма существенными сведениями, которые приводятся в трудах латиноамериканских историков, упоминающих мимоходом о Викторе Юге.

Что касается деятельности Юга во Французской Гвиане, то много материалов по этому поводу содержится в мемуарах, связанных с жизнью ссыльных.