Великое сидение   ::   Люфанов Евгений Дмитриевич

Воцарение малолетнего наследника осложнялось бы тем, что до его совершеннолетия опеку, а значит, и власть, могла получить какая-то из двух его бабушек. Одна – по прямому родству, озлобленная ненавистница всяких нововведений, учиненных ее бывшим мужем царем Петром, а другая привенчанная иноземка. Достанься ей власть, она наверняка даст полную волю распоряжаться всеми делами своему давнему любимцу и первому казнокраду светлейшему князю Меншикову, коему царь Петр грозил великой опалой. У него, у светлейшего, вся надежда на благополучную жизнь – только чтобы царь Петр не поднялся.

Чья сторона возьмет верх? Каким сановникам и что будет грозить?.. Одни будут вознесены, одарены почестями и всяческим благорасположением, а другие, противные, впадут в ничтожество от немилости. Ох, страшно такое…

Меншиков, Толстой, Ягужинский, Апраксин и некоторые другие были решительно против царевича-внука, воцарение которого наверняка угрожало бы им великими бедами. Что станет с ними, осудившими царевича Алексея на смерть? Ведь сын станет мстить за отца. Худо придется и самой Екатерине с ее дочерьми, уделом коих может стать монастырь.

Дело было не в праве и не в законности, а в том, кому посчастливится оставаться у власти, а кому идти в ссылку или из-под кнута на каторгу, а то даже на плаху.

Особенно деятельным проявлял себя Меншиков, хлопотавший о воцарении Екатерины. При ней он снова станет первым человеком в государстве, ее правой рукой, тем более что теперь нет Монса.

Очень важно было привлечь на свою сторону гвардию, и он предусмотрительно сделал все для того; во дворце появились гвардейские офицеры, и Меншиков обратился к ним за поддержкой, обещая незамедлительно облегчить тяготы их службы, выдать недоданное жалованье и награды.

Но все могло вдруг измениться самым непредвиденным образом. Может быть, в то время как сановники пререкались, Петр высказал свою непреклонную волю, кому наследовать его великое сидение на престоле. Может, последнее завещание у него под подушкой лежит?..

Долго, очень долго колебался Петр в выборе преемника и дотянул до последнего часа. Путалось, мешалось все в мыслях, не разграничивая яви от забытья, от горячечного полубреда. А то вдруг накатывалась такая боль, что сминала все, и он не мог удержаться от стонов и сокрушенно заключал:

– По себе могу познать, сколь слабое творение есть человек.

А когда чувствовал, что боль несколько ослабела, торопился принять решение, но какое именно, все еще не знал. Внука своего он недолюбливал и думал, если тот со временем станет царем, то, подобно своему отцу, окружит себя сторонниками старинных порядков и будет противником всего, что делал его дед.

Петр чувствовал себя словно в пустыне, в полном и страшном одиночестве.

– Кому же все отдать?.. – спрашивал он, будто сейчас вот, сию минуту некий собеседник вразумит его своей подсказкой. И словно сквозь туман опять нахлынувшего забытья, видел он князя Якова Федоровича Долгорукова. – Князь, друже… – ласково шептал ему Петр. – Ты раб мой верный. Добрыми и смелыми делами прославил себя. Не только сам из шведского плена вырвался, но спас еще других и привел вражеский корабль. Обещал возвеличить тебя и возвеличу. Станешь, княже, управлять кораблем по имени «Государство Российское» и вести его по волнам бурного моря житейского. На тебя могу положиться. Примешь, княже, отечество, кое тебе отдаю?..

А княже Яков исчезал из тмяного видения, и Петр вспоминал, что Яков Долгорукий умер пять лет тому назад.

Но есть же, есть сподвижники. Неправда, что в пустыне он.

Голицын-князь… Михайло Михайлович Голицын мальчишкой был записан в «барабанную науку» при Семеновском полку. Был участником Азовского похода и получил тогда свой первый офицерский чин, а потом стал капитаном.