Восток   ::   Тэффи Н А

Мы рассматривали ковер, благоговейно поглаживали. Вихрастый гимназист, брат Мерангова, даже понюхал.

-- Чудный ковер!

-- Какой пушистый!

-- Замечательный рисунок! -- сказала художница. Это, пожалуй, пятнадцатый век.

-- Тринадцатый, -- поправил хозяин. -- В пятнадцатом уже не было этой наивности, -- видите?

Он показал пальцем на наивность ковра, действительно поразительную.

-- А вот знаменитый дамасский клинок. Это -- знаменитая сталь, настоящая "бэ-мэнэ". Вот, видите, на нем вычеканена арабская буква. Это знак Эль-Джамана. Священный знак, показывающий, что меч этот принадлежал одному из потомков пророка. По легенде, этим мечом лукавая принцесса Бэмэнэ отрубила голову своему мужу. Не трогай, Костя, -- ты порежешь руку.

Но гимназист уцепился за клинок обеими руками.

-- А я прочел! -- радовался он. -- Вот под этим завитком... вот, смотрите: "Зо-лин-ген" -- совсем у них буквы простые были.

-- Что?.. Что?...

-- Где?

-- Быть не может!

Мерангов схватил свое "бэмэнэ".

-- Какая подлость! -- прошептал он побелевшими губами. -- Подделка! Немецкая подделка. А старый Эль-Джаман клялся мне бородой пророка!..

Он долго в полном отчаянии рассматривал опозоренный Золингеном клинок...

Мне было жаль его. Я отошла и стала восхищаться ковром.

-- Какая красота! какое нежное сочетание красок. И, действительно, какой наивный рисунок.

-- Чудный ковер! Посмотрите, -- изнанка, кажется, еще красивее, чем лицо. Но что это?

Да, уж ничего не поделаешь! "Это" было скромно затертое клеймо: "Made in Germany"...

Я быстро опустила ковер.

-- Нет, нет... Изнанка все-таки гораздо хуже...

Не надо его расстраивать.

-- Посмотрите! -- шепнула мне художница, любовавшаяся покрывалом.

Я посмотрела.

Внизу, на углу, чуть видно необычайное: "Москва, мануфакт...".

Хорошо работают. Горжусь Москвой. Сама привезла из Венгрии чудные платки с "наивными" розами. Все художники ахали. А потом разглядели скромное: "Москва, мануфакт..." -- и успокоились.

-- Вот тебе "бэмэнэ"!

Не надо только его расстраивать.

Но хозяин уже успокоился и примирился с Золингеном. С кем этого не бывает.

Зато он нам покажет штучку, какую не в каждой коллекции найдешь. Чашечку.

-- Да, маленькую фарфоровую чашечку, с нарисованной на ней синей розой. Из этой чашечки отравила красавица Бэмэнэ своего мужа Бэмэнэ... Что вы так смотрите, госпожа художница! Это уж безусловно пятнадцатое столетие, потому что позднее секрет составления этой синей краски был потерян... Ведь вы не станете спорить?

Нет, она и не думала спорить. Лицо у нее стало какое-то странное, напряженное, углы рта опустились, как будто ей тошно, и вдруг она повернулась и выбежала в другую комнату.

Я испугалась. Пошла за ней.

-- Что с вами?

-- Ради Бога, молчите! Только молчите!...

Да что с ней, истерика, что-ли?

-- Молчите! Ведь, эту чашечку... эту чашечку шесть лет назад... о, Господи!... Ведь, эту чашечку я сама разрисовала!