Вперёд, Дживз!   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

Как тебе, несомненно, известно, особенность клептомании заключается в том, что больной не может распознать истинную ценность предмета. Он с одинаковой готовностью присваивает и старую куртку, и бриллиантовое кольцо или, скажем, курительную трубку, стоящую несколько шиллингов, и кошелёк с золотыми монетами. А так как моя рукопись не может иметь никакой ценности ни для кого, кроме…

— Но дядя, подожди, я знаю о вещах, которые у тебя пропали. Это мой камердинер Мэдоуз тащил всё, что плохо лежало. Он спёр у меня шелковые носки! Я застукал его на месте преступления!

Мои слова произвели на дядю потрясающее впечатление. Он с уважением на меня посмотрел.

— Я поражён, Берти! Немедленно пошли за своим человеком и допроси его.

— Но его здесь нет. Понимаешь, как только я обнаружил, что он — носочный вор, я тут же выставил его за дверь. Я для того и ездил в Лондон, чтобы нанять нового камердинера.

— В таком случае — если Мэдоуза больше нет в моём доме — он не мог присвоить себе мою рукопись. Загадочная история.

Долгое время мы молчали. Дядя Уиллоуби бегал по библиотеке с растерянным выражением на лице, а я сидел в кресле, пыхтя сигаретой. Я чувствовал себя точь-в-точь как один малый в книге, который убил другого малого и запрятал тело под стол, а потом должен был обедать и развлекать гостей за этим самым столом. Чувство вины давило на меня с такой силой, что я больше не мог оставаться с дядюшкой в библиотеке. Закурив ещё одну сигарету, я вышел прогуляться в сад, чтобы немного успокоиться.

Стоял один из тех тихих летних вечеров, когда за милю слышно, если улитка чихнёт. Солнце садилось за холмы, комары носились как угорелые, пахло просто потрясающе, на траве выступила роса — и только-только я начал приходить в себя, как услышал свое имя.

— Я хотел поговорить о Берти.

Это был омерзительный голос поганого мальчишки, Эдвина! Я растерянно огляделся по сторонам, затем поднял голову и в нескольких ярдах от себя увидел открытое окно библиотеки.

Меня всегда интересовало, как разного рода деятели в книгах умудряются за несколько секунд успеть сделать столько, что нормальному человеку и за десять минут не под силу. Так вот, хотите верьте, хотите нет, но я одновременно выплюнул сигарету, выругался, прыгнул за куст, растущий у окна, прижался к стене и вытянул шею. У меня не было сомнений, что сейчас я услышу о себе кучу гадостей.

— О Берти? — раздался удивлённый голос дяди Уиллоуби.

— О Берти и о вашем пакете. Я слышал, о чём вы только что разговаривали. Мне кажется, пакет у Берти.

Если я скажу вам, что в это время мне за шиворот свалился отдыхавший на кусте жук или таракан — в общем, кто-то большой, — а я даже не шелохнулся, надеюсь, вы поймёте, в каком я находился состоянии. Казалось, всё было против меня.

— Что ты имеешь в виду, дитя? Я действительно только что обсуждал с Берти пропажу моей рукописи, и он был поражён её загадочным исчезновением не меньше меня.

— Понимаете, вчера вечером я делал ему доброе дело — прибирал у него в комнате, — когда он туда вошёл с пакетом. Я видел пакет, хоть Берти и прятал его за спину. А затем он попросил меня уйти в курилку и обрезать кончики сигар, но двух минут не прошло, как он сошёл вниз, и в руках у него ничего не было. Поэтому пакет должен быть у него в комнате.

Мне кажется, они специально заставляют этих чёртовых бой-скаутов развивать наблюдательность, проводить расследования и тому подобное. Очень необдуманно и неразумно с их стороны. Сами видите, к чему это может привести.

— Невероятно! — сказал дядя Уиллоуби, одним словом вселяя в меня надежду.

— Хотите, я пойду поищу у него в комнате? — спросил поганец Эдвин. — Я уверен, что пакет там.