Время собирать камни. Очерки   ::   Солоухин Владимир Алексеевич

Крест, безусловно, был тот самый, неоднократно описанный в разных описях, книгах и даже попавший на некоторые фотографии, на которых изображалось внутреннее убранство Амвросиевой кельи. Например, крест этот отчетливо виден на той фотографии, где старец лежит на диване, а крест висит на стене у него в головах.

Cлова старухи о доме, что он де неудобен и вроде как и не нужен, и то равнодушие, с которым она показала крест и даже отдала его нам подержать в руках, обнадеживали двух искусствоведов. Как о решенном деле, Десятников сказал:

– Василий Николаевич – директор музея. Продайте ему этот крест…

Тут я увидел мгновенное преображение старухи: ничего как будто не изменилось, но в чертах лица, в глазах, в оттенке голоса сразу появилось что то каменное, железное, с каким шли на костры, поднимая два пальца кверху.

– Ну нет… – только и сказала она.

Машина мчалась назад к Москве. Говорили о том, что видели (а видели мы в сто раз больше, чем здесь написано), и о том, как с этим быть.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Десятников. – Надо бы решать эту проблему широко и комплексно. В самом деле. Приедут туристы такую даль посмотреть Оптину (когда ее восстановят), так почему же не показать им заодно и Березичи, и Шамординский монастырь, и козельскую старину… Но знаешь ли, в чем главная тут проблема? Не столько в охране памятников, сколько в их использовании. Ну хорошо, давай восстановим всю тысячу российских монастырей, десятки тысяч церквей и усадеб, а что с ними делать дальше? Как использовать? Размещать те же РПТУ? Музеи? Склады? Гостиницы? Выставки? Дома художников? Эту проблему надо решать в первую очередь.

Нет, в первую очередь надо восстановить и сохранить. Деньги будут оправданы по статье туризма. Красота не обязательно требует утилитарного применения. Я и еще раз повторю. Для того, чтобы вокруг памятников старины создалась общая благожелательная атмосфера, общий благоприятный климат, нужно авторитетное широкое решение о массовом их восстановлении.

В конце концов, это красота нашей земли, это наша культура, это мера нашей цивилизованности…

– …А что это за стишок, – заговорил через некоторое время Володя, – передал тебе Василий Николаевич, когда прощались? Неужели свой?

– Еще не читал. Возьми посмотри, – я достал из кармана и протянул Володе небольшой блокнотный листок, сложенный вдвое.

– Некто Татьяна Александровна Аксакова, ленинградка, по видимому старушка, – сказал Володя, заглянув в конец записки и быстро пробегая глазами по строчкам. – О Достоевском, об Оптиной…

– Давай вслух.

Я держался за руль и смотрел вперед, а Володя читал.

Он сроднился с обстановкой сельской,

Полюбив тех мест простор и ширь,

Где стоит под городом Козельском

Знаменитый Оптин монастырь.

Целым рядом русских поколений

Та земля считалася святой,

Шли сюда для высших откровений

Гоголь, Достоевский и Толстой.

А весной так радостно влекомо

Распустились клейкие листы,

И плескалась рыба у парома,

И цвели шиповника кусты.

И ночное небо, все в алмазах,

Говорило тихой глади вод:

«Неужель Алеша Карамазов .

По траве росистой не пройдет»