За пределами разума: Открытие Сондерс-Виксен   ::   Бах Ричард

Конструкция – это невидимая структура большого летательного аппарата, она всегда была и всегда будет, независимо от того, откроет ее кто-нибудь или нет. Но летает она, как лисица!

Он засмеялся. – Это у нас здесь такое словечко.

– Вы очень добры, Дерек, – сказал я. – Я уже действительно понимаю, о чем вы говорите.

– Я тоже, – улыбнулся он, внимательно глядя на меня.

В конце конвейера узлы собирались в единое целое, сияющее всеми цветами радуги по выбору заказчиков. На одних самолетах красовались наименования компаний, на других – имена пилотов или владельцев; на учебных самолетах никаких надписей не было, если не считать жирной порядковой буквы алфавита на корпусе – J, К, L и т. д.

Где-то снаружи включился двигатель; его рев то нарастал, то спадал до тихого урчания.

Какое же это должно быть ощущение, думал я, когда ты в один прекрасный день приходишь на завод и получаешь готовый новехонький собственный биплан!

– Эти двигатели, это не Роллс-Ройс Джипси Мэйджор?

– А вы как думаете?

– Думаю, что нет.

– Мы используем Тривейн Марк Цирцея 2.

– Понимаю. А я бы называл их Джипси Мэйджор.

– Называйте, – сказал он великодушно.

Мы продолжали разговор о самолетах; время от времени мы останавливались, когда он хотел показать мне какую-нибудь особенно удачную деталь, опасаясь, что я мог не обратить на нее внимания.

Кажется, он не замечал, что его эпоха интересовала меня не меньше, чем авиация.

– Но это же не 1923 год, правда?

Он удивленно поднял голову:

– Как это не 1923-й? Это он и есть. Для нас.

– Тайгер Мот был разработан после 1930 года. Где-то в самом начале тридцатых.

– Скажите лучше открыт. Разработан звучит как-то слишком собственнически. Конструкция же эта существовала всегда.

– Тайгер Мот не был открыт до начала тридцатых, Дерек. Что он делает здесь, в 1923-м? Ручаюсь, вы сейчас скажете, что ваш 1923-й отличается от моего.

– Именно, – подтвердил он. – По-моему, у вас была война. Вы назвали ее Великой Войной, или что-то в этом роде. А вот мы этого не сделали. Многие из нас увидели ее приближение и решили не становиться ее частью. Это же одни потери, ничего больше.

В его голосе не было печали, и я вдруг понял, что у него и причин-то нет, чтобы печалиться. Он не имеет представления, как выглядит разруха.

– Отклонившись от войны, мы отклонились тем самым в альтернативное время, где можем сосредоточиться на том, что приносит нам удовлетворение. В данном случае, то есть я имею в виду Сондерс-Виксен, это было открытие авиаконструкций. Поэтому некоторые наши самолеты появились несколько раньше, чем ваши, а к тому же нам не пришлось все это время возиться с военными самолетами, наших конструкторов не убивали на фронте и тому подобное.

– …отклонились в альтернативное время?

– Да, конечно. Это происходит каждую минуту: люди решают изменить свое будущее. Вот вы же решили не начинать ядерной войны – кажется, это было в вашем 1963 году. Вы подошли к ней вплотную, но решили – не надо. Очень немногие приняли иное решение, война соответствовала их потребностям. Различные есть времена – расходящиеся, сходящиеся, параллельные. Наши с вами параллельны.

– Благодаря чему я и смог навестить вас.

– Нет. Вы смогли навестить нас потому, что любите то, что мы делаем. Вы любите летать в первоклассном двухкрылом самолете. А мы любим его конструировать.

– Совсем просто.

– Почти. И у нас безопасно.

– У вас безопасно.

– Я говорю серьезно.

Он остановился под крылом яркожелтого Киттена в самом конце сборочной линии и смахнул несколько невидимых пылинок с британского герба на фюзеляже.

– Вас привлекает сюда и наше сходство с вашим прошлым, которое вам небезынтересно. Нет речи о том, насколько удачнее оно окажется у нас. Этому миру не грозит в ближайшее время корчиться в пламени.